– Мистер Олдрич, наконец-то вы пришли, – произнесла Батшеба еле слышно и раскрыла дверь шире. – Ах, и вы здесь, мистер Тердли. Все сделано, и теперь всякий может на него смотреть.

Она вышла, пересекла площадку лестницы и исчезла в другой комнате. Пришедшие заглянули туда, где теперь царила смерть: на комоде в глубине спальни горели свечи, освещая нечто прямое и длинное, завернутое в белую ткань. Вокруг все было аккуратно прибрано. Оук и священник остались ждать у порога, а доктор вошел. Выйдя через несколько минут, он сказал приглушенным голосом:

– Все и вправду уже сделано. Убитый раздет и, как полагается, облачен в саван. Подумать только, она ведь сущее дитя! У нее, должно быть, нервы стоика!

– Нет, только сердце жены.

Услыхав эти слова, произнесенные шепотом, мужчины обернулись: Батшеба стояла подле них. Словно в доказательство того, что проявленная ею стойкость возникла не сама собой, но явилась следствием усилия воли, она тихо упала, утонув в бесформенном ворохе собственной одежды. От нее более не требовалось сверхчеловеческого напряжения, и, стоило ей это осознать, силы тотчас иссякли.

Батшебу перенесли в соседнюю комнату. Врачебная помощь, уже ненужная Трою, понадобилась его вдове. Ее уложили в постель. Обморок не раз повторялся, что поначалу внушало доктору серьезную тревогу. Когда же он сказал, что жизнь больной вне опасности, Оук покинул фермерский дом, а Лидди осталась в комнате Батшебы, где и провела долгие томительные часы той злосчастной ночи, слушая тихие стоны: «Это я виновата! Как мне теперь жить!? Боже, как жить?!»

Глава LV Март. «Батшеба Болдвуд»

Глава LV

Март. «Батшеба Болдвуд»

Перенесемся в месяц март, в ветреный день без солнца, без мороза и без росы. На Йелберийском холме, примерно на середине пути из Уэзербери в Кестербридж, собралось множество людей. Взгляды большинства из них то и дело обращались вдаль, на север. Толпа, состоявшая из нескольких копьеносцев, двух трубачей, а в основном из зевак, обступила экипажи, в одном из которых сидел шериф графства. Среди зрителей были уэзерберийцы, в том числе Когген, Пурграсс и Каин Болл. Они взобрались на площадку, выровненную для того, чтобы повозки могли переезжать гребень холма.

Через полчаса ожидания в той стороне, куда все смотрели, возникло облачко пыли. Вскоре тарантас, везущий одного из двух судей Западного округа, поднялся по склону и замер на вершине. Трубачи заиграли, изо всех сил раздувая щеки, судья переменил экипаж и в сопровождении шерифа и копьеносцев направился к городу. В отличие от других зевак, уэзерберийцы не присоединились к процессии, а вернулись к прерванной работе.