– Голдман! Это вы, Голдман?

– Да, – ответил он, еще не проснувшись до конца.

– Это Нэнси Молино. Слушайте!

– Нэнси Молино? Вы в своем уме? – Сквозь сон пробилась злость. – Молино, вы вообще понимаете, что сейчас ночь…

– Заткнитесь и слушайте! Возьмите себя в руки, проснитесь. Ваша семья в опасности. Поверьте…

Приподнявшись на локте, Ним начал было:

– Не верю я… – но вспомнил ее вчерашний материал и умолк.

– Голдман, выводите семью из отеля! Сию минуту! Чего бы это ни стоило! Отель заминирован.

Теперь он уже полностью проснулся.

– Вы меня разыгрываете? Если да, то…

– Никаких розыгрышей! – Голос Нэнси звучал умоляюще. – Да поверьте же мне, ради бога! Ублюдки из «Друзей свободы» заминировали отель, бомбы замаскировали под огнетушители. Берите жену и детей…

Упоминание «Друзей свободы» его убедило. Тут он вспомнил, что отель забит участниками конференции.

– А остальные?

– Тревога объявлена. Давайте двигайте!

– Хорошо!

– Увидимся снаружи, – сказала Нэнси, но Ним ее уже не слышал. Бросив трубку, он изо всех сил тряс Руфь.

Через минуту Ним вытолкал всех из номера. Дети плакали – сонные, ничего не понимающие, в пижамах. Руфь замыкала процессию. Ним бросился к пожарной лестнице; в чрезвычайной ситуации от лифтов нужно держаться подальше – в них можно застрять. Начиная долгий спуск на двадцать шесть этажей вниз, он услышал снаружи вой сирен – сперва слабый, он неуклонно приближался.

Они успели спуститься на три этажа, когда по всей гостинице зазвенела сигнализация.

* * *

Той ночью нашлось место и храбрости, и героизму. Иногда их видели все, иногда они оставались незамеченными.