— На «ты»? — спросил он и умолк, ожидая ответа. Потом добавил неловко: — Вы скажите, если не по душе… Я ведь так… Подумал, вроде мы одного возраста… — Он смущенно замолчал.

— Как хотите, не имеет значения, — ответил Вербин, досадуя, что затеял этот разговор.

Он не любил доверительных бесед, разговоров по душам, горячечных признаний, приступов откровения, дружеских сокровенных излияний, — даже с хорошими знакомыми он не переступал какой-то черты и всегда сохранял дистанцию.

Родионов так и не открыл бутылку. Убрать ее он тоже не решился, в продолжение разговора она навязчиво маячила на столе, они старались ее не замечать.

— Знаете, я часто детство вспоминаю. Река у нас была — прозрачная, как слеза. Широкая, чистая… Рыбы невпроворот. Пароход ходил, колесами шлепал. На озерах дичи — кишело. А ягод, грибов — бери, не хочу. Пудами собирали. А все оттого, что имелось у нас такое же верховое болото. Уехал я, все годы наши места вспоминал. Никак выбраться туда не мог. Хотел, да не мог. А в прошлом году в отпуск поехал. Родни там уже никого не осталось, просто так поехал. Потянуло.

Вербин слушал терпеливо. Он старался не показать скуки, хотя скучал, и, найдись повод, охотно прервал бы рассказ.

— Приехал — не узнал. Глазам не поверил, — продолжал Родионов. — Пустошь! Река — курица перейдет. Рыбы нет. О ягодах забыли. Такие, как мы, работали.

— Ошибка? — спросил Вербин вяло.

— Ошибок хватало, — кивнул Родионов. — Элементарная технология не соблюдалась. Но главное не в этом. Осушали ради осушения. Как же… вроде нужным делом заняты, план, показатели… А ведь вокруг было полно болот, которые нужно было сушить. Но работали не там, где надо, а где удобнее. Где хлопот меньше. Как в том анекдоте: кошелек ищут не в том месте, где потеряли, а где светло. Вот я и решил: все, баста! Больше не хочу.

Он умолк, взял бутылку и поставил на пол. Вербин молчал. Было ясно, откровенного разговора не получилось. Родионов чувствовал, что слова его — в который раз! — натолкнулись на холодность этого горожанина, а как преодолеть ее, Родионов не знал.

Назавтра, в Кириллов день, как назвала его баба Стеша, то есть двадцать второго июня, Вербин сам отправился на пойменные болотца, где шла работа. Он еще издали заметил, насколько точно разбита трасса геодезистами: работа велась на еланях, на каждом участке работали по сетевому графику. Вербин знал, как трудно организовать такую работу на болоте. Машины шли друг за другом: кусторезы, корчеватели, болотные экскаваторы, следом за которыми бульдозеры разравнивали отвалы, оставляя готовые кавальеры. В излуках реки экскаваторы вели отсыпку дамб, отделявших русло от поймы. За основу была взята польдерная система, дающая возможность на месте низинного болота получить плодородную землю. При польдерной системе не спрямляли русло, чтобы осушить пойму, река сохранялась полноводной и живой.