— Что ж тут непонятного? — усмехнулся он. — Обычная советская ведьма.

— Так себе и живет? — насмешливо спросил Вербин.

— Да, вполне нормально. Ест, пьет, спит. На выборах ходит на агитпункт. Голосует.

— Откуда известно, что она ведьма?

— Известно, — сказала хозяйка. — У нас в деревне бабка жила, настоящая ведьма была. Перед смертью умение свое соседке моей передала. Ведьма, ежели дело свое не передаст, после смерти из могилы вставать будет, покоя ей не станет. Вот они, когда смерть чуют, ищут из людей кого-нибудь. А этой бы помолиться да крестом себя осенить, так нет, она перенимать стала.

— Зачем? — спросил Вербин.

— Власти над людьми захотелось. Ведьма с нечистой силой уговор кладет: при жизни черти ей служат, а после смерти она им. Ежели не передаст кому.

— Что она умеет делать?

— Все, что людям во вред. Порчу напускает, сглаз, болезни… В семью разлад наводит, чужого мужа к чужой жене уведет или нелюбимого любить заставит. Сна лишает, у коров молоко отнимает, мало ли… Гадает по-черному. Любую беду накликать может.

— Летает, — улыбнулся Вербин. — Летает, не смейся.

— Кто-нибудь видел?

— Видели… Она по ночам в горшке травы варит, зелья готовит. Как закипит, с паром и дымом в трубу улетает. К утру возвращается.

— Баба Стеша, а ведь вы тоже варите, — улыбнулся Вербин.

— Я для пользы варю, с крестом да с молитвою. А она людям пакости творит, ей нечистая сила помогает. — Хозяйка от волнения сбивалась. — Мы с ей враги. Она присушит, я отсушу, она болезнь наведет, я отведу.

— Поразительно, — сказал Вербин Родионову. — В наше время…

— Да, — покивал начальник колонны, — спутники, компьютеры, реакторы — и на́ тебе. — Родионов улыбнулся, глядя на Вербина. — Ваша схема жизни трещит по швам. Тут цифра да формула не помогут, Алексей Михайлович.

Но Вербин не слушал его, он вдруг вспомнил что-то и с любопытством спросил:

— Баба Стеша, а незнакомых мужчину и женщину она свести может?

— Это ей пустяки. Присушит, да и прилепятся друг к дружке. — Она вдруг осеклась и посмотрела на него с испугом. — А что… — начала она, потом спохватилась и неожиданно в спешке и беспокойстве обратилась к Родионову: — Петрович, ты иди спать, иди, милый, поздно уже, нам поговорить надо. Не серчай, батюшка, дело спешное…

— Я не сержусь, — понимающе улыбнулся Родионов, встал и вышел.