Кроме упрощения эмоциональной жизни и сосредоточении ее на проблемах выживания, страдают когнитивные функции – выгоревшему труднее концентрироваться, труднее учиться, сложно придумать новое решение. Это тот же эффект режима экономии: незачем решать похожую задачу новым способом, если можно решить ее по-старому. Для выгоревших специалистов характерно падение качества работы, поскольку мелкие различия между людьми для них стираются, а возможность к творчеству пропадает. Сохранный врач, консультант или психотерапевт видит множество различий между своими клиентами и пациентами, выгоревший сосредоточен на сходствах. Это один из серьезных признаков для самодиагностики: кажется ли вам, что ваша практика состоит из одинаковых случаев? Выбираете ли вы для работы одинаковые случаи?

Профилактикой эмоционального выгорания будет забота о балансе – как в области отдавания, так и в области получения. В том, сколько отдавать, потребуется чувствительность к усталости и знания о себе. Интроверт может отдать меньше, чем экстраверт, более сенситивный человек в обычных взаимодействиях тратит больше, чем менее сенситивный, маниакальному взаимодействия даются проще, чем депрессивному. Никто из нас не должен соответствовать представлениям о том, сколько у человека должно быть энергии. Если ее не хватает – то нужно тратить меньше. Сокращение количества работы будет самым простым способом позаботиться о нарушенном балансе.

Также, если энергии не хватает, ее нужно больше получать. Способов получения энергии множество – от базовых, вроде еды, питья, сна и физической активности, до перестраивания своего социального окружения на такое, которое будет наполнять, а не истощать. В области профессиональной деятельности областями «прихода энергии» можно назвать благодарность клиентов, видимый результат, деньги, обратную связь от коллег, руководства или супервизора, социальный престиж профессии, возможность самовыражаться, а также обычный отдых в достаточном количестве. В области помогающих профессий спрос на опытного специалиста обычно большой, и если он не будет специально заботиться о том, чтобы успевать восстанавливаться, то неизбежно будет истощен.

На программах повышения квалификации психотерапевтов обычно много специалистов, которые находятся в зоне риска в области эмоционального выгорания. Они рассказывают о том, что им трудно работать, что им не хочется идти на свои консультации, что после рабочего дня у них болит голова, или они очень устали, или что у них не хватает сил выдерживать свое раздражение или бессилие при работе с определенными типами клиентов, что они разочарованы в людях и больше не верят в то, что их клиенты справятся, и не верят, что психотерапия вообще работает и что они выбрали для себя правильную профессию. Обычно это либо высокочувствительные терапевты, чья эмпатия является их основным рабочим инструментом, либо слишком много работающие терапевты, либо и то и другое вместе. В любом случае восстановление границ личности, границ чувствительности и границ работы в соотношении с частной жизнью является для таких выгоревших специалистов целительным и дает им возможность продолжать свою деятельность. Несколько лет назад я много обсуждала с супервизором свою усталость и отчаяние, которое возникало у меня в начале рабочего дня – это отчаяние стало причиной поиска специалиста для длительной и регулярной супервизии. Супервизор расспрашивала меня о том, есть ли у меня в жизни что-то еще, кроме работы, как часто я отдыхаю, есть ли у меня отношения и насколько они удовлетворительны, получаю ли я психотерапевтическую помощь, получаю ли я достаточно обучения и обратной связи от коллег. Также, насколько я понимаю, она выясняла роль таких отношений с работой в моей частной жизни на предмет вторичных выгод и особенности моего характера. Через несколько таких встреч она вздохнула и сказала мне: «Я все проверила, и, по-моему, ты просто слишком много работаешь». Я ответила: «Другие работают еще больше». Она сказала: «Ты знаешь, нет». Я тогда работала по тридцать пять часов в неделю, проводя по семь консультаций в день и имея около восьмидесяти текущих клиентов. Я сократила количество рабочих часов в день до пяти (плюс два утренних часа на писательство тогда, когда я работаю над книгами), а также существенно сократила количество текущих историй, в которые я эмоционально включена, перестав брать в работу людей, которые не были готовы к регулярной терапии. Сейчас у меня в работе около сорока историй, два выходных каждую неделю и восемь недель отпуска в году. Я стала меньше болеть, я больше сплю и чаще занимаюсь спортом. Я веду меньше переписок, сведя их к организационным вопросам. Безусловно, я стала менее доступной, но я точно стала более эффективной. На место отчаянию пришли интерес и творчество. Еще одним следствием моей супервизии стало ясное понимание того, что моим клиентам нужна не я, а психотерапия (для характерно депрессивных терапевтов, к которым я отношусь, свойственна такая путаница, построенная на ответственности и вине), и это позволило мне создать очень ясные границы работы. Раньше мое утро было посвящено вопросам сохранения энергии: я старалась не включаться эмоционально ни во что текущее, чтобы сохранить способность реагировать на вечерних клиентов. Теперь у меня больше сил, и до рабочего дня я могу смотреть фильмы, читать художественную литературу, играть в эмоционально насыщенные игры вроде Last of us. Правда, с другими людьми, кроме клиентов, я стала общаться еще меньше: я становлюсь все более интровертированной, и это требует изменения образа жизни.