Злые языки поговаривали, что ни один вопрос на этих встречах не задавался просто так и что просителей тщательно отбирали. Но простой люд отказывался верить в такую чудовищную ложь, наверняка распространяемую прихвостнями запада.

Колокола на главной башне пробили полдень — с минуты на минуту в зал должен был войти верховный правитель. Однако никто не удивился тому, что прошло еще три четверти часа, прежде чем тяжелые двустворчатые двери из чистого золота отворились и в зал вошел думский дьяк в длинном красном кафтане и объявил звонким голосом:

— Склоните ваши головы, люди русские! Великий Охотник!

В зале появился пожилой лысоватый мужчина в дорогом, расшитом золотом одеянии. Следом за ним шла свита из нескольких человек, в том числе и патриарха. Великий Охотник прошел к своему месту, иногда останавливаясь рядом с кем-то из просителей, милостиво кивая, заводя разговор и пожимая руки. Так что прошло еще около четверти часа, прежде чем правитель добрался до места на возвышении. Опустившись в кресло, он сделал знак рукой и распорядитель встречи быстро шагнул вперед.

— Братья и сестры, — звучно объявил он, — друзья. Сегодня мы рады приветствовать вас на встрече с нашим правителем. Каждый из вас, кто пришел сюда, может задать свой вопрос Великому Охотнику или попросить о помощи.

После этого он дал знак начинать, и люди сначала несмело, а затем все бойчее начали тянуть руки, стараясь, чтобы для вопроса выбрали именно их.

— Прошу вас, — указал Охотник на средних лет женщину в овчинном полушубке и ободряюще улыбнулся ей.

— Здравь будь, правитель наш! — женщина в пояс поклонилась ему, распрямилась и начала со вздохом. — Я сюда, батюшка, неделю добиралась. А раньше мои родители, купцы… Ой! — она покраснела и заливисто захихикала, — я ж не назвалась! Прасковья я, Прасковья Бочкарева. Ну так батюшка мой, когда я маленькая была, до столицы в три дня добирался. Дороги, батюшка, совсем развозит. И ни саням, ни телегам не проехать. Как быть-то? Мы к нашему боярину, который по городу-то старшой, ходили… Мы — это от купечества там, от крестьян побогаче… А он от нас отмахнулся. Говорит, не нашего ума дело. Как быть-то батюшка? Торговля ведь страдает!

Охотник слушал женщину очень внимательно, кивал ей и задумчиво барабанил пальцами по столу. Затем нахмурился и сказал.

— Это дело очень важное. И то, что ваш боярин отмахивается от вас, чести ему не делает. А потому надо разобраться. Чем занят ваш боярин и почему не делает дороги. Деньги ведь ему из казны выделяют. А потому непонятно, на своем ли месте он сидит.