И там слушал, утешая… не то чтобы рыжая жаловалась, скорее рассказывала сразу и обо всем.

Про Север… надо будет отправить туда добровольцев из университету, а то ж не дело, право слово, этакие таланты обретаются, а в столице про них ни духом…

Про тайгу.

Про обряды… родителей и переезд… случай… тут, конечно, Димитрий не больно-то понял, ибо у рыжей язык от усталости заплетаться начал, но разберется, всенепременно разберется. А после она вовсе уснула, уткнувшись носом в его плечо.

А он не придумал ничего лучше, чем сидеть, пока не озяб.

— Знаете, — она дожевала огурец, — а меня теперь, наверное, выгонят…

— Не выгонят.

Ее императорское величество к талантам чужим весьма неравнодушна была, да и к Лизавете внимание и прежде проявила.

— А…

— Скажите, в самом-то деле чего вы на конкурсе ищете? — спросил Димитрий и присоединил к просьбе толику магии. Может, конечно, и нехорошо… и очень нехорошо… ему доверяют, а он ментальную магию использует. Да и еще против человека беззащитного, ибо магическое истощение не только на магии сказывается. Лизавета растерянно моргнула, застыла, рот приоткрывши, и неожиданно произнесла:

— Вы даже симпатичный. Только замученный какой-то…

Догадалась?

И уводит беседу в безопасное русло? Или… очередная случайность? Не может же такого быть, чтобы девица без особых ментальных способностей…

Хотя…

Чему она еще на том Севере научилась?

А все академики — мол, только классическая наука… вот пусть и объясняют с точки зрения этой науки, как один маг-слабосилок на пустыре чудо совершил.

— И все же… — Он уловил взгляд.

Темные глаза.

Черные почти. С блеском. С поволокой. И глядеть бы в них, глядеться…

— Мужа… наверное… счастья, — она отвечала, не отводя взгляда, и было в том что-то донельзя… неправильное?