ГЛАВА 34

ГЛАВА 34

Снилась Лизавете тайга.

Белым-бело.

Белый снег. Белые ветви редкого кустарника. Заиндевевший мох на валунах. И Едэйне Заячья Лапа, которая устроилась аккурат на самом большом. Она сидела, держа в руке люльку, и длинный изогнутый мундштук трубки касался белых губ. Намазанное собачьим жиром лицо блестело.

И бисер на высокой шапке.

Босые ноги прикрывал бубен, который Едэйне лишь придерживала.

— Ай, хорошо, — сказала она щурясь. — Ай, молодец… не забыла… слушала. Слышала. Слушай и дальше. Хорошенько слушай. А не будешь, я тебя поколочу.

И погрозила оленьей обглоданной костью.

А после закинула ее за спину не глядя. И где-то далеко взвыли волки.

— Главное, не бойся.

— Я и не боюсь, — ответила Лизавета, хотя тени волков проступали в белесом тумане.

— Это пока. — Едэйне ударила в бубен, и мир задрожал. А голос ее донесся эхом. — Это пока…

И сон прервался.

Лизавета открыла глаз. Потом другой. Потолок был уныло-сер, стены не лучше. Трепетал одинокий огонек под по темневшим колпаком керосиновой лампы.

Пахло свежим хлебом.

А еще покои были определенно чужими. Вот в ее собственных и обои иные, и деревянных панелек — Лизавета даже постучала по ним, убеждаясь, что не примерещились, — не имелось, равно как и тяжеленной люстры о трех рожках. На рожках этих довольно бодро поблескивали хрустальные капельки, шевелились, плодили тени.

— Где я? — шепотом спросила Лизавета, скорее со страху, чем и вправду ответ получить надеясь.

— В гостях, — произнес кто-то, и в дальнем углу пошевелилась тень.

Впору было бы завизжать и рухнуть в обморок, приличествующий месту и случаю, но Лизавета лишь моргнула и дрогнувшим голосом велела: