– Когда я был младше, – говорит Тайко, – у нас были кошки, которые спали на стропилах нашего сарая. У одной из них появились котята. Мы с моими сестрами к ним привязались. Мы часами играли в сарае после того, как заканчивали домашние дела. – Он делает паузу, и солнечный свет пробивается сквозь деревья, окрашивая золотом его волосы. – Однажды вечером мой отец проиграл в карты нескольким солдатам, и у него не было обещанных денег. Эти солдаты ворвались в наш дом. Один из них… Он… Моя мать… Ну… – Его голос срывается, и он делает вдох, прежде чем продолжить. – В сарай вошли другие солдаты. У нас была корова, и один из них выхватил меч и перерезал ей горло. Мои сестры кричали, мы все кричали, вцепившись в этих котят. – Тайко медлит, но затем его голос ускоряется, как будто он старается произнести слова как можно быстрее. – Один из них выхватил кинжал и начал вырывать котят из рук моих сестер. Он их убил одного за другом, приговаривая, что ему нравится, как они пищат. – Глаза Тайко вспыхивают яростью. – Я засунул одного котенка себе под рубашку. Он царапал меня до крови, но мне было все равно. А потом этот солдат сказал: «Держу пари, ты тоже будешь пищать».

Он вздрагивает, и я не могу сказать, какая эмоция преобладает в его голосе: гнев или страх. Тайко замирает, и я не уверен, что он дышит. Он не закончил свою историю. В ней должно быть что-то еще. Но Тайко прежде не делился ничем настолько личным, поэтому я молчу.

– Он делал больно моим сестрам. Он издевался надо мной. – Тайко съеживается, не сводя глаз с деревьев. – Я не мог его остановить. Мой отец звал стражников на помощь, поэтому он отпустил меня до того, как… До того, как его поймали. Но я не… Я не могу быть таким же. Я не могу… упиваться жестокостью. – Он хмурится, выглядя немного смущенным из-за того, что признался во всем этом.

Я вспоминаю о том котенке, который поселился в лазарете у Ноа.

– От солдата не требуется жестокости, – тихо говорю я. – И злорадства.

– Разве нет? – спрашивает Тайко. Он многозначительно поднимает лук, затем хлопает по кинжалу, пристегнутому к бедру. – Ни капельки?

– Когда я поступил на службу в Королевскую стражу, – говорю я, – мне пришлось отнять у человека жизнь.

Этот момент запечатлелся в моей памяти по многим причинам. Я до сих пор слышу звон колокола на арене, чувствую запах собственного пота и страх.

– Это был человек, приговоренный к смерти, но тем не менее это жизнь. Если бы я отказался, то был бы мертв, а моя семья голодала бы. Это жестокость?

У Тайко не находится ответа.

Я прислоняюсь спиной к дереву.