Гэбриэл молчал. Если ему суждено умереть здесь, вот так, в пятнадцать лет, то пусть так, но ему не будет стыдно за свою короткую прожитую жизнь.

Сентас присел на корточки рядом с ним, чтобы видеть его лицо.

— Гэбриэл, — его тон был по-прежнему мягким, почти что нежным, — у меня были другие ученики, а еще я встречаюсь с остальными наставниками, и я знаю, что такие, как ты, попадаются один на миллион. Ты потрясающе двигаешься, ты же сам видел, эти трое ничего не могли поделать с тобой одним и без оружия. Ты умен, ты вынослив. Одним словом, ты то, что мы так долго искали, ты сможешь создать новую эру совершенных убийц. Ты всегда был моей надеждой. И сейчас остаешься. Все, что тебе нужно, принять себя. Я вырастил тебя, я тебя создал. Ты должен принять это, ты часть Братства, и пришла пора выжечь в себе все личные чувства, есть одни интересы — интересы Братства. И ты должен это понять и принять.

Сентас Рей разливался соловьем, а Гэбриэлу стало смешно. Ведь учитель до сих так ничего и не понял, он все еще верил, что сломает его, сумеет.

— И что же я должен сделать, чтобы ты освободил меня? — Гэбриэл сам удивился звуку своего голоса, словно скрипучее дерево упало в лесу.

Сентас Рей пожал плечами.

— Ну, мальчик мой, к чему притворство? Ты ведь можешь освободиться сам.

— Поэтому возле меня все время охрана? Чтобы не дать мне уйти?

— Ну, разумеется, — улыбка наставника стала шире, — каждый из них будет стоять насмерть, но не отпустит тебя.

— И у меня не будет выбора, только убить, так? Так ты все рассчитал? — наконец-то, ему удалось справиться с голосом, и он прозвучал с вызовом, как он и хотел. — Я убиваю тех, кого тебе не жаль, а сам вдруг осознаю, что я убийца, как и ты, и мы живем долго и счастливо, убивая направо и налево? Так?

На этот раз Гэбриэлу удалось сбить улыбку с лица Сентаса Рея.

— У тебя нет выбора, — бросил он.

— Да мне плевать, — если бы на этой жаре у него во рту осталась хоть капля слюны, он бы и вправду сплюнул под ноги своему учителю, — я же еще подросток, у меня юношеский максимализм, забыл? Чувство самосохранения у меня еще не развито!

За эти слова Гэбриэл получил пощечину, голова мотнулась, как у тряпичной куклы, но тело настолько онемело, то он почти не почувствовал боли.

— Ты сдашься, — процедил Сентас сквозь зубы. — Ты уже такой же, как я. Я создал тебя. Поздно играть в благородство.

Учитель уже собирался уйти, когда, поддавшись внезапному порыву, Гэбриэл окликнул его.

Сентас вернулся.

— У тебя вдруг появилось, что мне сказать? — в его голосе вновь появилось самодовольство.