Сентас Рей вошел в помещение, оставив дверь приоткрытой. Что это? Показное доверие?
— Здравствуй, Гэбриэл, — кивнул он.
Гэбриэл не ответил на приветствие.
— Что все это значит? — он сделал в воздухе неопределенный жест рукой, обозначая эту комнату.
Сентас Рей чуть улыбнулся и присел на деревянную койку, указав Гэбриэлу на место недалеко от себя, Гэбриэл не шелохнулся.
— Мальчик мой, — сказал учитель. — Ты вел себя неподобающе, ты очень меня расстроил, даже разозлил. Но когда ты повис там, потеряв сознание, я понял, что наказания с тебя хватит. Твое тело очень выносливо, и ты еще раз это доказал.
— Колодки тоже были тестом? — губы снова пересохли при воспоминании о нахождении целый день на адской жаре.
Сентас Рей хитро прищурился:
— Назовем это тренировкой.
— После убийства.
— Дерик был неплохим бойцом, но он никогда бы не стал членом Братства, — возразил учитель.
Имя погибшего друга больно резануло внутри. Но Гэбриэл все же заставил себя задать вопрос:
— Почему?
Улыбка Сентаса стала покровительственной:
— О, так ты так ничего не понял. Регулярно пересказывая мне ваши с ним задушевные разговоры, он плакал, как ребенок.
Кулаки сжались сами собой. Было ощущение, словно внутри образовалась огромная черная дыра.
— Он не мог... — Гэбриэл хотел выкрикнуть это в нагло улыбающееся лицо Сентаса Рея, но с губ сорвался лишь сдавленный шепот.
— Не мог? — учитель надменно приподнял бровь. — Ты задавал вопросы о смерти Лорана и Леви, обвинял меня. Откуда, по-твоему, мне это известно?
Гэбриэл молчал. Хотелось опустить глаза, чтобы не видеть этой победной улыбки, но он вообще утратил способность шевелиться, просто стоял, а слова Сентаса Рея хлестали хуже и больнее любой плети.
Гэбриэл готов был пожертвовать всем ради друга, с которым был рядом почти всю свою жизнь. Он хотел бы сейчас доказывать Сентасу, что все это ложь, хотел бы верить сам... Но ведь он давно подмечал, что друг начал сдаваться, прогибаться под учителя. Мог ли он сдаться настолько, что предал его? Гэбриэл очень хотел верить, что не мог, но почему-то не верил.