— Ты хочешь сказать, что Эмир во всем этом замешан? — прошипела она.

Мог ли Гэбриэл сказать это с уверенностью? Откуда вообще взялись эти подозрения? Он чувствовал неприязнь к Эмиру с первой встречи, но, чтобы обвинить его в таком страшном заговоре, в ходе которого был убит его отец и чуть не погибла сестра, нужны были более веские аргументы, чем просто личная антипатия.

— Эр, я сказал именно то, что и хотел сказать. Я знаю только одно: сатаниды так не работают. А в работе Братства я разбираюсь, как ни в чем другом.

— Но ты подозреваешь моего брата, — это не было вопросом, Эрилин прекрасно поняла и все, что он сказал, и то, что не озвучил вслух.

— Я знаю, как работают сатаниды, — повторил Гэбриэл. — И работают они именно так. Не знаю, какая роль во всем этом отведена Эмиру, но я уверен, что он знает гораздо больше, чем говорит.

— Ты... обвиняешь.... моего... брата, — прошипела она, отчеканивая, каждое слово.

Ну как же ей объяснить? На самом деле, Гэбриэл вовсе не был уверен, стоит ли вообще пытаться ей объяснять.

— Я еще ни в чем его не обвинял, — напомнил он.

— Ах, значит, «еще»?! — вскинулась принцесса.

Гэбриэл пожал плечами:

— Нам нужно больше информации.

Эрилин смотрела на него просто убийственным взглядом.

— Послушай меня, — ее голос звенел от ярости, — я скажу это только один раз, потому что я не хочу, чтобы разговор на эту тему когда-либо повторился. Я прошу, умоляю, требую, — ее руки поднялись, как если бы она хотела схватиться за голову, но потом опустились и снова сжались в кулаки, — чтобы ты никогда не выдвигал подобных предположений о моем брате. Он мой брат! Моя семья! Я верю тебе, как себе, но ему я верю еще больше, потому что Эмир мой родной брат! — голос Эрилин стал еще громче. — Если ты, и правда, любишь меня, никогда больше не смей говорить что-то о моем брате. Это жестоко! Это неправильно! Потому что я все равно не поверю! Ты не заставишь меня выбирать между ним и тобой. Это моя семья, понимаешь?

Что он мог на это сказать? Гэбриэл чувствовал себя отвратительно, но со своими подозрениями ничего поделать не мог. У него никогда не было семьи, чтобы так слепо кому-то доверять.

— Эр, я не хотел сделать тебе больно, — это все, что Гэбриэл мог сказать.

— Но сделал! — ее щеки пылали. — Да, я признаю, твои ощущения не обманули тебя тогда с Андресом, но Эмир не он. Здесь ты ошибаешься!

«Надеюсь, что именно я...»

В этот момент снизу из кают показался Джоф. Он выпучил глаза.

— Вы? Ссоритесь? — ахнул он, будто считал такое совершенно невозможным. — Что случилось?

— Ничего! — отрезали Гэбриэл с Эрилин в один голос.