— Хотел?! — вскричала она, а мне хотелось провалиться сквозь землю за то, что причинил ей не меньшую боль, чем Мельвидор и Леонер мне. — Что ты хотел мне рассказать? Что ты не мой муж? Что я полгода делила постель с посторонним мужчиной? Ты вообще понимаешь, ЧТО ты говоришь?! Что здесь объяснять?! Скажи! — она всхлипнула, в глазах стояли слезы. — Как ты мог? Как?

— Да какая разница, кто я?! — я тоже не выдержал. — Я люблю тебя, а ты любишь меня!

Эйнира всхлипнула, но упрямо вскинула подбородок.

— Я... люблю... своего... мужа, — отчеканила она.

— Мы оба знаем, что это не так, — я попробовал подойти к ней, но она шарахнулась от меня, как от чумного.

— Никогда больше не прикасайся ко мне!

Да что же это творится? С таким трудом выстроенная за этот год жизнь летела в трубу, прямо сейчас, на моих глазах, а я ничего, совсем ничего, не могу сделать, чтобы хотя бы замедлить это падение.

— Эйни, я люблю тебя, — я сделал последнюю, отчаянную, бессмысленную попытку достучаться до нее.

— Я... люблю... своего... мужа.

И вот тут я взорвался.

— Кого ты любишь?! — заорал я. — Человека, с которым вы за три года брака и словом не перекинулись? С которым ты спала один раз и то через силу? Который собирался запереть тебя в монастыре с глаз долой? Его ты любишь?!

Теперь она стояла руки по швам, спина прямая, голова поднята, глаза полные слез, но они еще не успели пролиться.

— Он мой муж! — вызов, крик, мольба в трех словах.

Мне стало дурно, я оперся рукой о косяк, хватая ртом воздух.

Нужно успокоиться, взять себя в руки. Я так долго тренировал самоконтроль, я должен заставить себя успокоиться, потому что потом ничего уже нельзя будет исправить.

— Если ты сейчас возьмешь свои слова обратно, — медленно произнес я, четко взвешивая все, что говорю, — я наплюю на свой мир, закрою дверь и навсегда останусь с тобой.

Боль в ее глазах мешалась с упрямством и вызовом.

— А если не возьму?

— Тогда я уйду, — я даже сам удивился спокойствию своего голоса.

Долгий бесконечный миг глаза в глаза, а затем тихий, но решительный шепот: