Женщина еще раз всхлипнула и покинула комнату, притворив за собой дверь.

Вот теперь мы остались одни.

Я не знал, что делать, что сказать, как себя вести.

— Мел, знаешь ли, частенько ошибается, — попробовал подбодрить я.

— Брось, — не поверил король, — не в этот раз, и мы оба это знаем.

Я не нашел в себе сил притворяться тупоголовым оптимистом и продолжить врать, убеждая, что все это мелочи, он непременно выживет, вернет трон, и мы заживем долго и счастливо...

— Я помню твой голос, — вдруг казал он, — не помню слов, но голос узнаю, — его глаза жадно впились в мое лицо, — ты навещал меня?

— Постоянно.

— Господи, — выдохнул король, — это такое облегчение. В первые мгновения, когда я пришел в себя и не увидел тебя, и никто не знал, где ты, я подумал, что ты не хочешь меня видеть, что успел возненавидеть за эти годы.

— Как я мог, ты ведь мой отец, — как странно, я даже не лгал, в эти минуты он на самом деле был моим отцом, а я его сыном, потому что так должно быть, потому что так правильно. Я усмехнулся. — Жаль, что ты ничего не помнишь, ох и занимательные же истории я тебе рассказывал.

Лергиус крепче сжал мою руку.

— Мне тоже чертовски жаль, — и он явно имел в виду не мои рассказы, — но я рад, что судьба дала мне шанс попрощаться и сказать, что я горжусь тобой.

Я почувствовал, что в горле стоят слезы. Я только что попрощался с матерью и обрел отца, чтобы навсегда его потерять.

— Откуда ты знаешь, что есть чем гордиться? — вырвалось у меня.

— Я умею видеть людей, — снисходительно ответил король, — и я вижу тебя. Видел, как министры расступались перед тобой, видел, как тепло смотрит на тебя Мел, а бедная Мартьяна боялась даже вздохнуть в присутствии министров, а тебя она не боится, смотрит с уважением, но не со страхом.

Я вскинул брови. Как он мог все это заметить за какие-то несколько минут? А ведь все решили, что король толком вообще ничего не видит и не слышит.

— Самое страшное, что могло случиться, — продолжал король, — это потеря власти, ты был слишком мал, министры могли оттеснить тебя, сделать марионеткой, ширмой. Тогда королевство было бы потеряно навсегда.

В этот момент я возблагодарил Бога за то, что король не знал правды и не увидел своего настоящего сына, с которым я имел несчастье познакомиться меньше часа назад.

— Я сохраню твое королевство, — клятвенно пообещал я.

— Я верю тебе, — на губах короля появилась умиротворенная улыбка. — И я верю в тебя.