– Нет, не нормально. Тебя ранило, – сказал Джулиан, и его ледяной тон напомнил ей, какое у него было лицо, когда уводили Ансельма Найтшейда. Джулиан, я даже испугалась, – сказала она ему тогда.

Но, с другой стороны, Найтшейд был виновен. Так сказала Клэри.

– Оставь его в покое! – это в траве металось бледное пятнышко – еще один пикси, судя по одежде и длине волос – женского пола. Пикси отчаянно замахала на Джулиана руками: – Он ничего не знает!

Джулиан не пошевелился. Он смерил фэйри леденящим взглядом – похожий на статую ангела мести, бесстрастный и безжалостный.

– Чтоб я вас рядом с нами больше не видел, – процедил он. – Никому об этом ни слова. Или мы вас найдем, и вы мне заплатите.

Пикси судорожно кивнула. Джулиан встал, и пикси исчезли, как будто провалились сквозь землю.

– Обязательно было так их пугать? – помедлив, спросила Эмма. Лицо Джулиана было все таким же пугающе бесстрастным, словно сам он был здесь, но его мысли блуждали за тысячи километров отсюда.

– Пусть лучше боятся, чем путаются под ногами, – обернулся к ней Джулиан. Кровь понемногу приливала к его щекам. – Тебе нужна ираци.

– Все в порядке. Мне не очень больно, и к тому же, я хочу сперва промыть царапину.

Ираци могли затянуть любую рану, но иногда в ране оставалась грязь или инфекция. В глазах Джулиана мелькнуло беспокойство.

– Тогда лучше вернуться в коттедж. Но сперва ты должна помочь мне.

Эмма подумала о сломанном алтаре и разлитой крови и застонала.

– Только не говори, что с уборкой.

– Мы не будем убирать в церкви, – сказал Джулиан. – Мы ее сожжем.

Кто бы ни держал Кристину, он был силен. Сильнее, чем простец.

– А теперь шаг вперед, и делай, что я скажу, – произнес голос у нее за спиной, тихий, глухой, но уверенный. Кристину вытолкнули в центр сквера. Ее протащили к фонтану и к стоявшим там двум фэйри. Оба смотрели во все глаза: Кьеран – на нее, его брат – чуть выше ее головы.