Я подношу свирель к губам и играю короткую трель. Крошечные колибри, беспокойно кружащие над головой, взмывают выше и выстраиваются в ряд. Я играю снова, ― и они летят друг за другом по кругу, словно в танце. Они слушаются музыки, так же, как почти все неразумные и полуразумные существа. Меня зовут змеиной жрицей, но я зачаровываю не только змей. Просто еще недавно это было неважным, и я верила, что таковым останется.
Жанна. Ее лицо и голос, лицо и голос. Низкая незнакомая трава под ногами, узкая тропка, а впереди ― чужие дома. Я слышу и вижу это непрестанно, слышу и вижу, и не могу прогнать. Это грызет меня день за днем, ночь за ночью. Все говорят: «Кьори больна», «Кьори тоскует», «Кьори тревожится о светоче». А Цьяши говорит:
«Кьори дуреха». Но никто не прав. Никто.
…В последнюю встречу со светочем я не смогла больше таиться, я призналась. Я лежала у изножья Саркофага и беспрестанно повторяла: «Я не хотела!». Я взывала не только к Эйришу, но и к
Что же я…
– Эй! Жрица! Спишь?
Голос рушится с неба. Колибри вспархивают и, пища, разлетаются. Я… я не меньше, чем они, боюсь того, кто несется навстречу, раскинув крылья. Ойво Сокрушающий Бури, Ойво из рода Орла вот-вот вопьется в меня. Я втягиваю в плечи голову, прижимаю флейту к груди: только бы не уронить, опять не сломать. Он приземляется поблизости. Складывает крылья, прячет руки в карманы драных штанов. Серебристые глаза обводят меня, а я, поглядывая снизу вверх и все еще не распрямляясь, гадаю, что выражает его лицо. Он в хорошем настроении? Зол?
Это трудно понять, если с тобой заговаривает птица.
– Не слышу ответа. ― Он, кажется, улыбается, но мне не нравится это скользкое подобие улыбки. В мире зверей орлы едят змей. Я никогда об этом не забываю.
– Не сплю, ― выдавливаю, разглядывая его босые ноги. Под кривыми когтями то ли грязь, то ли кровь. ― Здравствуй, Ойво. Могу я помочь? Меня ищут?