«― Твое преступление ужасно, Кьори. Тем ужаснее, что ты даже не знаешь, что видела. Жанна была хитра.
Твое преступление ужасно, Кьори. Тем ужаснее, что ты даже не знаешь, что видела. Жанна была хитра.
Умна. Ты не могла постичь ее планов, даже я не мог.
Умна. Ты не могла постичь ее планов, даже я не мог.
– Но она и Злое Сердце…
– Но она и Злое Сердце…
– Хватит. Не зли меня сильнее, жрица!
– Хватит. Не зли меня сильнее, жрица!
Он никогда раньше на меня не кричал.
Он никогда раньше на меня не кричал.
– Мне не замолить твоих грехов. Но я… дам шанс. Скоро вернется Эмма, с ней ― еще человек. Им понадобится проводник, отведи их к Саркофагу. Если с ними все будет в порядке…»
– Мне не замолить твоих грехов. Но я… дам шанс. Скоро вернется Эмма, с ней ― еще человек. Им понадобится проводник, отведи их к Саркофагу. Если с ними все будет в порядке…»
Он отравил меня надеждой на милость, отравил, а теперь не приходит. Раз за разом я вижу собственную казнь, мать в толпе, там же Цьяши, бранящуюся и плюющую мне вслед. Вижу и самого Эйриша ― живого, прекрасного. Вижу всех, благодаря кому моя жизнь имела смысл. Вижу и… делаю шаг за холодный край.
край
– Ойво, ― окликаю его сама.
– Да? ― Он, прекратив почесывать клювом плечо, вскидывается.
Поднимаюсь на ноги, оправляю волосы, выпрямляю спину.
– Ты ошибаешься. Я не бесполезная. Ни для движения, ни… ― медлю, ― для тебя.
Глаза Ойво вспыхивают. Он игриво подступает ближе, проводит языком по клюву.
– Ммм. Для меня, малышка?