– Послушайте, мистер Райз. ― Редфолл, перестав бездумно щуриться на серую реку, снова смотрит на меня. ― Я скажу кое-что, что ваш капитан-директор воспримет как угрозу, но вы, думаю, поймете. И сможете донести.

– Да, конечно.

На берегу, на дальнем холме, появляются несколько плечистых мужчин. Они видят привязанных у берега рейнджерских лошадей, переглядываются и скрываются, возвращаются в рощу. Куда они направлялись? Рыбачить? Кажется, у них не было снастей.

– Отчаливайте скорее, ― доносится до меня. ― А пока не ходите в город поодиночке. Лично вы не ходите и с охраной.

В глазах ― холодная уверенность, шериф не шутит. Он не знает, что я могу сделать с любым напавшим на меня, но на миг становится тревожно. Я вспоминаю рассказы тех, с кем воевал, ― выходцев со всего света. О том, что, в отличие от Агир-Шуакк, здесь колдунов никогда не короновали. Их жгли на костре. Толпе обезумевших оровиллцев, конечно, до меня не добраться: я сам превращу их в головешки. Если именно в этот миг не буду слаб, если не откроются раны, ведь они открываются тем быстрее, чем больше магии я использую. Если…

– Я напугал вас. Простите. ― Редфолл силится улыбнуться, в то время как я тщетно отгоняю беспокойные видения. ― Возможно, я сгущаю. Но мне самому уже не радостно ходить по улицам. А я даже не колдун.

– Что вы имеете в виду?

Ненадолго он отворачивается к лесу. Не сомневаюсь, он тоже заметил мелькнувшую группку горожан. Вероятно, выводов он сделал больше, чем я.

– Я укрываю убийцу, мистер Райз, тяну с судом. А еще… ― он медлит, ― тотемы моего народа напоминали именно то, что горожане видели, ― зверолюдей. Они являлись уже дважды, оба раза пропадало оружие. В Оровилле помнят, как я молился им. Как вы думаете, что…

– Чушь! ― Глубоко возмущенный, я подступаю на шаг. ― Вы служите закону! Местный священник ― ваш друг! Какое отношение вы можете иметь к… этому?

– Дело в том, что у нас не один священник, и не все они мои друзья. ― Шериф уже не пытается улыбаться. ― Напуганные люди видят лишь дурное. А сегодня дурного на моем счету прибавилось.

– Я не понимаю.

Опять он кидает тусклый взгляд на берег.

– Я доверяю вам и знаю: ваши фокусы ― лишь фокусы. Это не я, а горожане рвались поболтать с вами. Мне пришлось взять парней и пойти на корабль, чтобы удержать их. Жаль, ненадолго. В этом пожаре огня и ветра уже слишком много, чтобы помог легкий дождь.

И он замолкает, хмуро скрестив руки.

Ему нет и двадцати пяти, ― вспомнив об этом, я потупляю глаза. По здешним меркам он молод: мог бы еще положиться на близких, не принимать решений в одиночку, не жить в постоянной неустроенности и опасности. Мог бы… За столь же молодой Жанной, за Эммой, даже за рядовыми, стрелявшими со мной из одних окопов, ― за всеми я когда-то угадывал заботливые родительские тени, молитвы, призрачное домашнее тепло. За спиной Редфолла ― пустота. Раскинь он руки прямо сейчас ― она проглотит. Но он не раскинет. Собранный и спокойный, с начищенной звездой на груди, он вернется в город и станет очередным из тех, чью жизнь я сломал. Его уничтожат. Сразу, едва перестанут видеть защитника и увидят угрозу.