Ариен и Кловер ходят взад и вперед, глядя в землю, отмеряя пространство для печати. Мы договорились провести ритуал как и раньше, с теми же печатями на земле и на наших запястьях. Но только я одна прикоснусь к земле и использую магию. Я сжимаю руки и провожу пальцами по отметинам на ладонях. Я уже чувствую, как сила пробуждается под моей кожей, словно готовые вспыхнуть угольки.

Я стараюсь говорить спокойным голосом:

– Ну что ж. Кажется, пора.

Флоренс успокаивающе сжимает мое плечо:

– Удачи. Постарайся не сделать ничего невероятно безрассудного.

Я смеюсь:

– Я сделаю все, что в моих силах.

Она сидит под деревьями с корзиной, заполненной одеялами, бинтами и кувшинами горького чая Кловер, и ждет. Я смотрю на Роуэна, который стоит рядом со мной. Я хочу ему что-нибудь сказать перед уходом, но ничего не приходит в голову. Я беру его за руку, кладу голову ему на плечо.

Он беспокойно сжимает мои пальцы:

– Знаешь, это ужасная идея. Из всех опасностей, которым ты себя подвергала, это, безусловно, худшая.

Я обхватываю его лицо ладонями и прижимаю к себе. Целую, и его протесты утихают у меня на губах.

– Я могу это сделать, – говорю я ему. Пытаюсь улыбнуться, но не могу. – Я сделаю это.

Он проводит рукой по волосам.

– Что, если твоя магия причинит тебе боль, как в прошлый раз? Что, если будет еще хуже?

Я хочу заверить его, что все будет хорошо, но не могу. Боль – меньший из моих страхов. Сила будет у меня лишь ночь, и второго шанса у нас нет. А если я проиграю, то Роуэну придется самому успокаивать Гниль.

Даже сейчас он все еще бледен и измучен, под его глазами появились синяки от усталости. Отрава темными пятнами скопилась под его кожей на горле, на запястьях. В том, как он двигается, есть что-то неустойчивое. Словно он очень осторожен и боится потерять над собой контроль.

Хотя ни один из нас не сказал этого вслух, мы оба знаем, сколько поставлено на карту. Сегодняшняя ночь – последняя, когда он сможет позволить Гнили питаться им. Если он впустит тьму, то погибнет. Он станет тем существом, с которым я сражалась в саду. И если это произойдет, единственный способ остановить его – смерть.

Я притягиваю его ближе и снова целую. Я не хочу больше думать, хочу просто быть. Я закрываю глаза и отталкиваю мысли о нем: изменившемся, испорченном и ушедшем. Я думаю о том, как он проводил пальцами по моей голой коже. Как у меня перехватывало дыхание. Как нить между нами горела и гудела, когда мы были вместе в его постели.