Айна покачала головой.

Нет.

Руки Фарра, лежавшие на перилах террасы, дрогнули. Он стиснул изящную каменную ограду и отвернулся.

«Значит... это все? – услышала Айна его тихий голос. – Все кончено?»

Она закрыла глаза и вдруг так ясно увидела тот солнечный осенний день, когда они стояли на этом самом месте, обнявшись, и Фарр шептал ей на ухо какие-то глупости, которые не имели значения. По-настоящему важен был только его голос... Его щекочущее дыхание и чувство полета, которое переполняло Айну.

«Дай мне время, – сказала она, возвращаясь в настоящее. – Я совсем отвыкла быть рядом с тобой, Фар».

4

Несколько дней после этого они при встрече старались даже взглядами не пересекаться. Айна очень боялась, что в первую же ночь Фарр как прежде прокрадется в ее спальню и попытается добиться своего, пользуясь теми методами, при которых слова не нужны вовсе. Однако, к счастью, ему хватило ума не делать этого. А потому ни днем, ни ночью они не становились ближе, и чем дальше, тем отчетливей Айна понимала, что это действительно конец.

Все изменилось внезапно, когда она уже внутренне простилась с Фарром.

В тот поздний вечер Айна как обычно сидела в библиотеке со своими страницами, в которых одна клякса наползала на другую, и пыталась думать только о том, что хотела написать. Думалось плохо. Откровенно говоря, она больше смотрела на пламя свечи и кусала кончик пера, чем окунала его в чернильницу. Мысли ее были далеки и от реального мира, и от той истории, которую она тщилась перенести на бумагу. Наверное, именно поэтому (а может потому, что такова была тихая магия принца), но Айна не заметила, как Фарр вошел в ее книжное убежище и, не говоря ни слова, сел за клавесин. Только когда музыка печально и робко заструилась из-под его пальцев, Айна выронила перо и застыла на своем месте, широко распахнув глаза.

Это была музыка ее потерь. Так звучала скрытая, никому не видимая боль, которую Айна привыкла ощущать в своем сердце. Так звучали е г о боль и тоска. Сначала медленные и тихие, постепенно переливы клавиш сменились громкими пронзительными нотами, которые наполнили библиотеку, распахивая ее до размеров бескрайнего ночного неба, полного звезд.

Айна до боли закусила губу, уронила лицо в ладони, пытаясь укрыться от этих невыносимо прекрасных звуков, но музыка, конечно, никуда не делась. Она текла прямо в ее сердце, разрывая его на части и соединяя вновь.

И Айна не выдержала.

Она встала из-за стола стремительно, едва не опрокинув свой стул, и пересекла просторную комнату, не заметив, как ее ноги отмерили эти шаги.