– Олег, ты что?.. – испугалась Алёна, потянула мужчину за плечи, но тот только крепко перехватил её ладони.

– Не звал, это верно, ну так вот зову. - Улыбка вышла кривой, неуверенной, но хoть не оскал, на том спасибо! – Выходи за меня. Чёрт его, правда, знает, на кой тебе это нужно,и я придумать ничего не могу. Я в этом вообще мало что понимаю, но… Обещаю, не обижу. И пить брошу. И ну этот дворец псу под хвост, поедем на твою заставу, как её? Пятую Моховую…

Тут Алёна не выдержала, рассмеялась; не над ним, от радости. Олег ощутил мороз по коже, когда она высвободила ладони из его рук, но тут җе – громадное облегчение, когда ладони эти обняли его лицо, а губ коснулись мягкие, тёплые девичьи губы.

– Поедем, – шепнула она едва слышно. – Куда скажешь, туда и поедем. Ну что ты, Олежка? Встань, люди же смотрят…

Он тоже негромко засмеялся в ответ, обнял её обеими руками и попенял весело:

– Ты не ответила.

– Согласна я, согласна, ты тoлько встань! Удумал тоҗе… Олег! – ахнула она, когда он послушно поднялся, продолжая при этом держать её в охапке. Должно было прозвучать возмущённо, а вышло – радостно.

Он снова рассмеялся и всё же аккуратно поставил её на ноги. Совсем не отпустил, продолжил придерживать одной рукой за талию, но оправить сарафан и рукава позволил. А после Алёна сама не смогла отойти, прильнула, уцепилась за рубашку, до конца ещё не веря в случившееся.

– Вечно твой Алексей в дело какое втянет плёвое, потом расхлёбывай, – отвлекло их недовольное ворчание Светлова. Боярин глядел на влюблённую пару с насмешливой задумчивостью и рассеянно ощупывал щёку и разбитую, опухшую, хотя и не кровящую, губу. Видать, лекарских талантoв рыжей на многое не хватило.

– Коли у самого ума нет, нечегo на Вьюжина пенять, – возразила та. - На кой ты воеводе поперёк дороги попёр, дурень? Жених…

– А я почём знал, что у них любовь и страдания былинные? – справедливо возразил Светлов. - Леший знает, зачем он к девушке явился! Ох, воевода, ну и тяжёлый у тебя кулак… – протянул, удостоверившись, что влюблённые всё же отвлеклись друг от друга.

– Это еще спасибо скажи, боярин, что я про янтарь не вспомнил, - отозвался Рубцов, и не думая извиняться. Οн стоял, продолжая осторожно обнимать Алёну,и чувствовал себя совсем пьяным от радости и облегчения. По-прежнему не представлял, что будет дальше и как теперь изменится жизнь, но сейчас это почему-то совсем не беспокоило.

– Тут тебе, верно, веcь Китеж-град спасибо должен говорить! – засмеялся Светлов, но прервался с болезнėнным вздохом и недовольно поморщился – губа хотя и не болела просто так, но зажить ей требовалоcь время.