- Не факт. Женщины любят не красивых, богатых или коронованных. Они любят своих.

Они еще немного посидели, думая каждый о своем, а потом разошлись, не прощаясь вслух, но мысленно желая другому удачи.

Тамире уже давно встала и хлопотала по хозяйству. Увидев мужа она тихонько выдохнула.

- Не ушел.

- Кот сказал - через месяц. Дал нам с тобой время, жена.

- Меня, значит, пожалел, - Тамире покачала головой, дивясь.

- Э-э-э... Странное дело, слепой я, а не видишь - ты. Жалости в его светлости горсточкой не зачерпнуть. Нет ее там. А то, что тебе жалостью кажется, это... другое, жена.

- Право сеньора, - вдруг уверенно сказала Тамире. - Это ведь не только право первой ночи. Это право решать за людей, как будет лучше, чтобы лучше было всем.

- Его светлость - истинный сеньор, - согласился Катиаш, - хорошо, что он близкий родич нашей баронессы. И - плохо.

- Плохо-то почему? - удивилась Тамире.

- Женился бы на ней и правил тут. Его Кайора уже приняла, а кто там госпоже достанется и как с землей поладит - кто знает. Арагенов, вон, повесили.

- Еще мало им, - зло сощурилась Тамире, вспоминая жадные и жесткие руки наместника Кайоры, оставившие немало синяков на ее тонкой коже.

- Забудь, - твердо сказал Катиаш, - забудь как не было. Считай, что я тебя девушкой взял.

Тамире вдруг рассмеялась, весело, запрокидывая голову так, что солнце запуталось в пушистой косе.

- Ой, уморил! А сын у меня откуда?

- Небо послало, - так же спокойно отозвался Катиаш.

Маркиз ждал у "Уплывшего моста"... Прикольное сие местечко в народе прославилось тем, что некогда через ручей, который средняя курица совершенно спокойно переходила вброд, кому-то взбрела фантазия перекинуть мостик.

Сильнее всех был удивлен и возмущен сам ручей. В ближайшее половодье он, никогда, даже на памяти стариков, не хулиганивший, разлился до размеров бурной речки и снес мост в синие дали.

Больше над ручейком так не шутили, а он не безобразил. Сейчас брод был в полном порядке - несколько крупных камней, выступавших над водой, вполне решали проблему переправы не только для мимо проходящих куриц, но и для всех желающих.

Маркиз был гол по пояс, бумажная блуза обматывала голову. Жилистый торс так загорел, что его можно было принять за выходца из пустыни Нимби, где, по слухам, жили совершенно черные люди.