Задумался он не в тему, упустил нить заклинания... Если бы это была огненная магия, последствия оказались бы страшными. Справедливости ради, творя нечто даже потенциально опасное, Монтрез всегда был предельно собран, а вот обычная следилка... что она может? Пошатается и развеется.

Жизнь в очередной раз доказала, что она гораздо богаче наших представлений о ней. Небольшое зеркало вдруг потемнело, словно заклинание таки сработало, и удивленный Эшери увидел кузину.

Алета, в открытом вечернем платье и с вежливой, ничего не выражающей улыбкой смотрела прямо на него... Через мгновение герцог понял, что смотрит она на кого-то, кто стоит за ним и едва поборол желание оглянуться - настолько пытливым и настороженным был этот взгляд.

Девушка отступила на шаг. Потом еще... Изображение заслонила спина, обтянутая дорогим темным камзолом с узким золотым кантом и мягкая волна черных волос. Кузина неожиданно выпрямилась, сощурилась и что-то сказала... Губы ее нервно подрагивали. Спина, затянутая в камзол, шевельнулась и сместилась, возник профиль... Император!

Но как это может быть, а? Резиденция защищена от удаленной слежки в три слоя, ее невозможно побить даже сильнейшему "зеркальщику", потому что она запитана от стационарного кристалла - накопителя. Пытаться его продавить все равно, что пытаться выпить море, не отсекая рек, впадающих в него. Он все равно наполнится снова.

А Рамер Девятый вдруг шагнул вперед, сгреб Алету за плечи, притянул к себе и, наклонившись, поцеловал в губы. Поцелуй был не агрессивным, но каким-то подчеркнуто-собственническим. Словно Рамер Девятый Имел Право - и сейчас он утверждал это право, не считаясь с обстоятельствами, абсолютно уверенный, что его признают...

Алета попыталась отстраниться, уперлась руками ему в грудь, но он, похоже, даже не заметил этой попытки сопротивления. Он обнимал ее губы своими, пробовал на вкус - и этот вкус ему нравился, доставлял удовольствие... настолько, что, в какой-то момент желание утвердить право сменилось благодарной нежностью.

Похоже, мужчина и сам был удивлен, что обнаружил в себе это странное чувство, наверное, завалявшееся где-то в дальнем уголке души по недосмотру. А обнаружив - обрадовался, словно нашел клад и, не долго думая, выплеснул всю эту нежность на Алету - потоком, водопадом, рекой...

Тонкие пальцы кузины, скрюченные и побелевшие расслабились, разжались - и вдруг снова вцепились в его воротник, желая то ли удержаться, то ли удержать.

И император улыбнулся.

Если бы это была улыбка собственника, самца, которому покорилась очередная игрушка -Эшери бы разбил зеркало. Рукой, магией - как угодно, он бы не удержался.