Раштар оглядывается, указывает на меня пальцем:

– Моя, ты согласилась!

– Не было такого.

Он округляет глаза:

– График два на два! Помнишь?

– Ты шуток не понимаешь?

– Вы обо мне не забыли? – рыкает Таврос.

– Отстань! – Раштар небрежно отмахивается, явно собираясь его оттолкнуть, и задевает рукой костяную черепушку.

Что-то щёлкает, и стержень отпущенного Тавросом посоха раскладывается на косточки, получается что-то вроде черепа-паука на длинных тонких ножках. И эти ножки мгновенно охватывают Раштара по рукам и ногам. Щёлк – и косточки-ножки превращаются в костяного цвета цепи, опутывающие взвизгнувшего Раштара ещё туже. Дёргаясь, он теряет равновесие и с громогласным «Хряк» падает на траву. Череп, хрустя маленькими костяными лапками, перебирается ему на грудь и грозно щёлкает челюстями у самого носа.

– А-а! – дёргается Раштар.

Костяные цепи охватывают его рот и затыкают тут же выросшей костяной пробкой.

Буквально пара секунд – и грозный демон лежит спелёнатый, таращит глаза, извивается и невнятно мычит. А ведь его должен защищать академический браслет. Раштар смотрит на меня жалобно-жалобно. Ну а я…

Я с искренним восхищением поднимаю взгляд на Тавроса.

– А знаете, впечатляет. Пожалуй, я буду больше времени уделять изучению некромантии. Как обзавестись таким чудесным посохом?

Таврос хоть и старается сохранить мрачно-надменный вид, но невольно приосанивается:

– Учитесь, готовьтесь к призыву оружия или предмета, и если…

Прущего на него рогатым тараном Бриша Таврос замечает почти в последний момент. Между ним и рогами Бриша на миг материализуется фиолетовая плёнка, и демонобаран замедляется. Но инерция побеждает, и Тавроса сносит мощным ударом рогов. Бриш летит следом, они кубарем катятся по газону. Рядом с ними в землю ударяют молнии. Раштар мычит и извивается в костяных путах. Бриш рычит, увеличиваясь в размерах и вставая на четвереньки. Он снова направляет рога на приподнимающегося Тавроса. Из штанов Бриша с треском вылезает хвост.

Снова рядом ударяют молнии.

Подскакивая, я браслетом притягиваю Марка Аврелия (нельзя на деревьях в грозу!) и, прижимая его, шмякнувшего ко мне в руки, к груди, выкрикиваю во всю силу лёгких:

– Спасите! Помогите! Убивают!