И замирает, понимая, что прошло то время, когда он мог оставлять свои кабинеты не запертыми, потому что нет в Академии самоубийцы, который посмеет зайти без разрешения.

Потому что самоубийца такой теперь в Академии есть. И даже не один, если учитывать неведомую иномирную сущность.

Вместо того чтобы хлопнуть дверью, Санаду беззвучно ступает в кабинет и столь же тихо прикрывает створку.

В его кресле, свернувшись калачиком, посапывает Клео. А её белка, нагло зыркнув со стола, грызёт перо.

С каждым беззвучным шагом Санаду всё ближе к столу. Марк Аврелий, взмахнув хвостом, вместе с пером перепрыгивает на кресло. Молниеносно взбирается на высокую спинку и наблюдает уже оттуда, то и дело пожимая маленькими лапками перо.

Но Санаду смотрит не на умилительного зверька: он не может отвести взгляд от безмятежного лица Клео, перечёркнутого рыжей кудряшкой… Смотрит на её приоткрытые губы. И его сердце пропускает удар. Едва ощутимо, на долю секунды, но осознание этого и воспоминание о том, что показал Эзалон, обрушиваются на Санаду. И это его…

Ужасает.

Сдавливает лёгкие приступом удушья.

И в то же время не даёт нарушить трепетную тишину, прервать этот момент.

Резко ощутив подкашивающую ноги слабость, Санаду отступает к стулу для посетителей, ощупью опускается на него. Облокачивается на колени и смотрит, смотрит на спящую Клео.

Но не может насмотреться.

Глава 51

Глава 51

Пробуждение в своей постели после того, как уснула в другом месте, развлечение так себе. Ни разу не приятное.

Лежишь и думаешь: как ты сюда попала? Почему ничего не помнишь? И какого… вампира! – у тебя расстёгнуто платье?

А на дворе уже утро, судя по оттенку света. И Ника опять что-то хомячит – судя по звукам у стола.

Моргнув, сажусь на кровати.