Дёрнувшись, мы с Санаду оглядываемся: грибы рояться на краю поляны. Много-много недовольных грибов.

– У них тут испытание, а они сосутся! – возмущается гриб с бородой.

– Постыдились бы детей! – пискляво восклицает грибочек с накрашенными губами.

– Охальники! – взывают несколько сморчков.

А следом за ними вой поднимают все многочисленные грибы.

Мы с Санаду переглядываемся. Говорящие грибы – это намного лучше, чем то, что показывала иллюзия, и облегчение накрывает нас с головой – одно общее на двоих. У Санаду дрожат губы, а глаза весело блестят, у меня дёргаются уголки губ.

– Спасибо, – тихо выдыхает он и придвигается к моему уху. – Я люблю тебя.

Санаду целует меня в шею, что вызывает ещё больше грибного возмущения.

Мы оглядываем поляну… и начинаем хихикать.

Глава 47

Глава 47

Поляну мы покидаем под крики грибов. У некоторых от негодования аж шляпки срывает, но от столь бурной реакции нам с Санаду только веселее – так хорошо убраться из иллюзорного кошмара.

Держаться за руки.

Иди дальше.

Надеяться на лучшее.

Ощущать невероятное единение.

И трепет нежности в сердцах.

Даже однообразный ненормальный лес кажется не таким неправильным, как прежде. При определённом настрое дорожка между исполинских стволов, сияющие цветы и плоды выглядят вполне романтично.

Но когда прогулка затягивается более, чем на час, а конца и края ей не видно, даже вампирская выносливость не делает дорогу легче.