– А этих… хоронить? – Горазд растерянно оглядел поляну, усыпанную мёртвыми телами, словно еловыми шишками.

– Доберёмся до ближайшего постоялого двора, пошлём кого-нибудь этим заняться. А нам надо увести раненых в тепло и пленных в темницу, – Вячко очистил клинок снегом. – Неждана, Горазд, Синир, следите за пленными. Женщинам свяжите руки. Зуй, помоги Завиду идти.

Завид по-прежнему не мог пошевелить онемевшими руками, да и ногами передвигал с трудом.

– С-с-сучий потрох, – скулил он с яростью. – Я даже драться не мог.

– Я видел, что ты творил, бешеный пёс, – прокряхтел рядом Зуй. Он очнулся, но ещё не отошёл от колдовства Годявир, шатался, держась за больную голову. – Шуму только навёл.

– А что мне оставалось? Лежать, как ты, и ждать, покуда меня спасут? Так хоть с толку их всех сбил.

– И с ног, – хохотнул Синир. Изо рта у него шла кровь, кажется, ему выбили зуб.

Вячко пошёл позади остальных, чтобы следить за пленными. Неждана отстала от Синира, дождалась княжича.

– Хорошо стреляешь, – похвалил её Вячко. – Но твои чары пригодились бы больше.

– Я не одна из ваших чародеев, – повела бровями ведьма Мёртвых болот. – У моего народа колдовство другого рода. Не жди, что я подожгу лес щелчком своих пальцев.

– Так в бою ты бесполезна?

– Ты видел, что нет. Я хорошо стреляю, а скоро и с чеканом научусь управляться.

– Я говорю не об этом.

Неждана смотрела вперёд, на пленных. Вячко не видел её лица, но мог было поспорить, что она улыбалась.

– Мои чары иные, огонёк. Но тем они ценнее, что ими не владеет лесная ведьма. Она не сможет совладать с оружием, которое ей незнакомо.

Немало времени они потеряли, прежде чем снова двинулись в путь. Горазд и Вячко расчистили дорогу, тело Косого погрузили в сани. Вторак попытался усадить детей рядом с собой, но княжич его остановил.

– Поедут Завид и Зуй, – решил он.

Вторак только открыл рот, чтобы возразить, но Вячко его оборвал:

– Они нехило пострадали, а эти могут и своими ногами топать, – княжич оглядел фарадальских женщин и очнувшихся детей, прижавшихся в страхе к матерям. Он должен был испытывать жалость, но теперь им двигала только забота о своих людях, и куда больше – злость за слабость, что он испытал перед ними, за страх перед смертью, за их безжалостность. Вольные дети легко разделались с Косым и, будь у них возможность, убили бы Синира и Зуя, убили бы самого Вячко, так с чего жалеть теперь фадалов?