Послышался шорох, и скренорец тяжело поднялся из-за стола, прошёл мимо Вячко, чуть шатаясь.

– Доброй ночи, княжич, – отвесил он шутливый поклон, криво улыбаясь. Ослепительно-голубые глаза ожесточились.

Вячко глянул мельком на Синира, махнул рукой, словно отсылая прочь послушного холопа, и закусил пирожком.

Живот надулся, есть больше не осталось сил, но и сидеть просто так за столом было нельзя.

Синир ушёл прочь, в коридоры к ложницам. Рядом заскрипели половицы, и на лавку присела Неждана.

– Всё в порядке, огонёк? – заглянула она ему в лицо.

– Доброй ночи, – выдавил Вячко и поднялся.

Он не посмотрел на ведьму с болот, но почувствовал её взгляд даже спиной.

Вячко ехал верхом на коне Закате в хвосте так, что мог наблюдать за неохотно плетущимися впереди фарадалами. Женщинам пришлось связать руки за спиной, чтобы не колдовали, а детей держать в стороне, иначе маленькие пройдохи могли развязать путы взрослых. Все они рыдали в голос, причитали громко и жалобно, и шум наполнил утренний лес. Взволнованно закаркали вороны над опушкой, заслышав приближающийся обоз. Если бы отряду не повезло наткнуться на вторую засаду, так враг узнал бы об их приближении загодя.

– Вот же вольные сукины дети, – ругнулся Зуй. – Покоя от них нет.

– Вели им замолчать, – приказал Вячко. – Припугни, если понадобится.

– Да их ничего не берёт. Хоть в кровь им морду разбей – не заткнутся. Такой уж народ, – проворчал себе в смоляную бороду дружинник. – Если только ведьма твоя что придумает.

Неждана ехала впереди вместе со Втораком и Синиром. Последний всё жаловался на больную голову, хотя даже Завид, до сих пор плохо чувствовавший пальцы на руках, сел в седло.

– Поговори с Нежданой, – велел Вячко. – Может, знает, как чарами их успокоить. Плетью тут и вправду не поможешь.

– Да тут и топором не поможешь. Им, наверное, хоть головы руби – всё равно не заткнутся, – пробурчал Зуй. – Будут бегать, как куры без голов.

Ратри обернулась на них, посмотрела со злобой, как если бы слышала разговор, и усмехнулась своим мыслям.

Лицо Вячко осталось равнодушным, но в светлых глазах промелькнула ярость, словно клинок, кольнула она сердце, и рука сама потянулась к груди.

Он крепче взялся за вожжи Заката. Конь будто почувствовал его волнение и тихо всхрапнул.