– Это драконья песнь, – со всей серьезностью отвечает Хадсон. – Только сейчас она звучит в виде симфонической музыки.

– Я не знала, что такие вещи существуют.

– Да, они существуют. Попроси как-нибудь Иден или Флинта спеть тебе эту песнь. Это произведет на тебя сильное впечатление.

Мелодия становится все громче, она взмывает к небесам, льется на улицу, которая, как я теперь начинаю понимать, являет собой площадку для парада, выходят первые артисты. Драконши в человеческом обличье занимаются воздушной акробатикой, кувыркаются и летают, играют с лентами. На их лицах яркий макияж, они облачены в разноцветные трико, газовые юбки и блузоны и олицетворяют собой утонченность, на которую, как мне казалось, драконы не способны.

По мере того как они двигаются, музыка меняется – она становится более громкой, яркой и энергичной. И когда она достигает крещендо, драконы слетают с крыш самых высоких зданий вокруг и приземляются на улицы.

Небо раскалывает молния, и во все стороны летят огонь и лед. Драконы мчатся по стеклянной улице, затем взлетают высоко-высоко и с невероятной быстротой выполняют нырки, повороты и кувырки.

Они проделывают это снова и снова, и каждый новый нырок выглядит все более опасным. Затем характер музыки снова меняется, и она становится легкой и нежной, как в самом начале. Но сейчас я не могу определить, на каких инструментах ее исполняют, и когда драконы подходят ближе, я понимаю почему. Они все в человеческом обличье, и все женщины, и они поют… это та самая драконья песнь, о которой Хадсон говорил вначале, и она так прекрасна, что на глаза наворачиваются слезы.

– Ты прав, – шепчу я ему, и мой голос немного дрожит.

Он улыбается мне, и это нежная улыбка, а не одна из его обычных ехидных усмешек. И, хотя я усиленно старалась их сморгнуть, должно быть, он увидел в моих глаза остатки непролитых слез, потому что он обхватывает рукой мои плечи и прижимает меня к себе.

– Это невероятно, – говорит Мэйси, пока поющие драконши подходят все ближе.

– Знаю, – отзываюсь я. – Я еще никогда не видела ничего подобного.

Но тут на улицу приземляются другие драконы. Большие, сильные, могучие – они поднимают ветер, который обдает зрителей, и на канатах, которые отделяют нас от стеклянной мостовой, начинают плясать языки пламени.

Один дракон изрыгает в нашу сторону огненный шар, и я, ахнув, пячусь, но Флинт только смеется. Вскоре в середине улицы одно за другим загораются десяток огненных колец, и драконы пролетают сквозь эти кольца, которые становятся все уже и уже.

За ними идут юные драконы в человеческом обличье – мальчики и девочки – и кидают в толпу горсти драгоценных камней и золотых монет.