– В этом плане у Луки все в порядке, – отвечает ему Флинт. – Но спасибо за предложение.

Хадсон начинает говорить что-то еще, но тут Реми делает нам знак зайти в коридор, лишая Флинта возможности и дальше дразнить Хадсона.

– Нам дают аудиенцию.

– Харон? – спрашивает Вендер. В его тоне звучит изумление.

– Харон, – подтверждает Реми.

– Надеюсь, у тебя есть план побега.

Реми улыбается мрачной улыбкой.

– Это и есть мой план побега.

– Да. – Вендер вздыхает. – Я боялся, что ты так скажешь.

Глава 138. Обреченные

Глава 138. Обреченные

Я ожидаю, что вендиго проведут нас по коридору, но вместо этого они просто позволяют Реми идти куда ему надо – как будто у него здесь полная свобода перемещения или что-то в этом духе. Что ж, возможно, так оно и есть.

Как бы то ни было, мы идем по очень, очень длинному коридору, пока не доходим до золотых дверей. Сперва мне кажется, что они просто так покрашены, но когда Реми открывает перед нами одну из их створок, до меня доходит, что дело не в краске. Это настоящее золото… что очень мерзко.

Потому что у кого есть столько денег, чтобы сделать нечто подобное? И кто станет тратить деньги на двери из массивного золота внутри тюрьмы вместо того, чтобы кому-то помочь?

Когда мы входим, становится еще хуже. Все в этой комнате отделано королевским пурпуром и золотом, заставлено роскошной мебелью и дорогостоящей электроникой, короче, тут присутствуют все навороты, которые только можно себе представить.

Но гвоздем программы является стоящий в центре комнаты массивный золотой трон, покрытый пурпурными подушками. И на этом троне сидит ребенок, которому не больше десяти или одиннадцати лет.

Он одет в модный костюм, его пальцы унизаны кольцами, а на запястье красуется массивный «Ролекс». Я никогда не видела ничего подобного. У меня мелькает мысль о том, что он, должно быть, тоже заключенный, застрявший в этом гадюшнике не по своей вине, как и мы.

Но ничто здесь не говорит в пользу того, что он заключенный, даже двое охранников-вендиго, стоящие справа и слева от него. Но он все равно ребенок, и я не могу не спросить:

– Он в порядке?

– В порядке ли я? – переспрашивает он тонким детским голоском, самым наглым и мерзким, который мне когда-либо доводилось слышать.