Казалось, мои кости превратились в камень.

– Почему?

– Потому что Сол не приняла его. Впервые за долгое время появился дух, отвергнутый богиней. Дух, который я смог забрать.

– Ты привел его сюда, зная, кто он такой и как плохо он ко мне относился? – спросила я.

– Я не буду сетовать на его плохие навыки воспитания детей. Веди он себя иначе, ты бы не была такой, как сейчас. Ты бы не стала йа кек ра. Мое темное солнце. – Он поднял руку и провел пальцем по моему запястью. – Я предпочитаю, чтобы ты горела.

– Неужели ты… неужели ты иссушил его сердце, чтобы он сделал меня такой?

Анубис покачал головой.

– Мне не пришлось этого делать. Сол сама справилась.

Я зашагала прочь от него, пробираясь сквозь пирамиду, каким-то образом ощущая остров вокруг нее и каждую песчинку, которая его составляла. Безжизненную воду, что окружала его. Пальмы, которые предпочитали тень свету Сол.

По берегу бродило еще одно существо, вялое и недовольное своей новой формой. Я хотела увидеть его. Нет, я жаждала увидеть страх в его глазах. Ревность, которая вспыхнет при виде моей изменившейся формы.

Анубис следовал за мной, но держался на приличном расстоянии. Он знал, что я сделаю, когда наконец найду дух моего отца. Оставаясь в стороне, он поступил мудро.

Скульптор сказал, что бог мертвых пошлет мне тяжелое испытание, чтобы посмотреть, смогу ли я с ним справиться. Привяжет меня, как животное. Только это не было похоже на узду или ярмо, скорее на свободу. Я ощущала вкус грядущего правосудия, как горьковато-сладкий привкус, что задержался у меня на языке.

В конце блестящего коридора появилась дверь. Рядом со мной в сияющем обсидиане шагало мое отражение. Оно больше походило на призрака, чем на девушку или волка. Впервые с тех пор, как я себя помнила, мне понравилось собственное отражение. Эта девушка не носила маску, чтобы достичь поставленной цели, она сама вершила собственную судьбу.

Я пробиралась сквозь деревья. Когда песчаные шиповники укололи мои пятки, я не почувствовала боли, а моя кожа мгновенно вернулась в прежнее состояние. Существа, населявшие это место, спрятались, но я чувствовала их дыхание, слышала топот их крошечных лап. Мои тени привели меня к отцу.

Человек, которого я знала, больше не был облачен в плоть. После смерти отец воплотился в бледном свете, оставаясь в той форме, какой он был незадолго до того, как Нур убила его.

Я не была уверена, помнят ли духи о своем земном существовании, испытывают ли они эмоции, но, увидев отца, поняла, что он ничего не забыл. В его глазах светился страх.

– Ситали, – сказал он, не шевеля губами. Это была не более чем мысль. Он узнал меня.