«Да», ответил он.

«Ты разбиваешь ей сердце», сказала Ада.

«Ада, девочка, обожаемая моя девочка, – воскликнул Ван, – я сияюще пуст. Я прихожу в себя после долгой и ужасной болезни. Ты плакала из-за моего неблаговидного шрама, но теперь жизнь будет состоять из любви, смеха и зерен консервированной кукурузы. Не могу я думать о разбитых сердцах, мое собственное только что починили. Ты наденешь синюю вуаль, а я накладные усы, которые делают меня похожим на Пьера Леграна, моего учителя фехтования».

«Au fond, – сказала Ада, – двоюродные имеют полное право выезжать вместе верхом. И даже танцевать или кататься на коньках, если захотят. В конце концов, кузены почти брат и сестра. Сегодня синий, ледяной, безветренный день».

Вскоре она была готова, и перед тем, как расстаться на несколько минут, они нежно поцеловались в коридоре между лифтом и лестницей.

«Башня, – негромко сказала она в ответ на его вопросительный взгляд, точно так же, как делала в те медовые утра в прошлом, проверяя свое счастье. – У тебя?»

«Настоящий зиккурат».

9

Наведя справки, они выяснили, где проходит повторный показ «Юных и Про́клятых» (1890) – в захудалом кинозале, главной специальностью которого были Цветистые Вестерны (как раньше называли эти пустыни неискусства). Так вот во что в конце концов выродились «Enfants Maudits» (1887) м-ль Ларивьер! У нее двое подростков во французском замке отравили свою овдовевшую мать, которая соблазнила молодого соседа, любовника одного из ее отпрысков-близнецов. Наша авторша сделала много уступок свободе нравов того времени и грязной фантазии сценаристов; но и она, и исполнительница главной роли отреклись от конечного результата многочисленных манипуляций с сюжетом, ставшим историей убийства в Аризоне вдовца, собиравшегося жениться на спившейся проститутке, играть которую Марина вполне благоразумно отказалась. Но бедная Адочка держалась за свою маленькую роль, двухминутную сцену в трактире. Во время репетиций ей казалось, что она неплохо справляется с образом коварной буфетчицы – пока режиссер не отчитал ее за то, что она двигается, как угловатый подросток. Она не снизошла до просмотра законченной картины и нисколько не стремилась к тому, чтобы Ван посмотрел ее теперь, но он напомнил ей, как тот же постановщик, Г. А. Вронский, сказал ей, что она достаточно хороша собой, чтобы однажды стать дублершей Леноры Коллин, которая в двадцать лет была такой же привлекательно неуклюжей и так же напрягала и поднимала плечи, когда пересекала комнату. Просмотрев предваряющую фильм еженедельную программу, они наконец дождались «Юных и Про́клятых», но лишь для того, чтобы обнаружить, что вся сцена в трактире была вырезана – за исключением совершенно отчетливой тени Адиного локтя, как добродушно утверждал Ван.