Глава 20

Чай уже давным-давно остыл, голос слегка осип, а Шарлинта все объяснялась и объяснялась. Наверное, ей не даже не столь важно было получить какой-то совет, как, наконец, выговориться. С дедом можно было свободно обсуждать события, но вот чувства, те самые, что копились в душе принцессы с момента знакомства с амаирами и по сей день, лучше было оставлять при себе. Император не любил, когда принцесса копалась в своих эмоциях. Дед, как человек действия, предпочитал поступки. А от Шарлинты, еще и обязательно достойные ее происхождения и воспитания.

Матушку мало интересовали условности. Она никогда в жизни не стеснялась открыто проявлять свои чувства к дочерям или королю. И тем более не запрещала это делать Шарлинте и Наиэль. Не требовала соответствовать высоким стандартам принцессы. С ней можно было быть самой собой, не пряча слабости и слезы.

Королева слушала внимательно, ни разу не перебив. А Шарлинта все изливала ей душу. Они устроились в небольшой гостиной на втором этаже. Эта комната появилась здесь недавно. Шарлинта настояла на том, что даже близких неуместно принимать в спальне. Принцесса не знала, кто планировал расположение и обстановку комнат в доме. Но почти два десятка спален на одном этаже, при отсутствии гостиной или даже кабинета, были явным перебором.

Комната была обставлена еще до их отлета во дворец. Впопыхах, разномастной мебелью, отобранной Лин по всему дому — в том числе в деловой и гостевой частях. Особым уютом она не отличалась. Довести гостиную до ума, Шарлинта планировала после возвращения. Только к моменту прилета меньше всего ее интересовала меблировка дома. А королева, если и заметила что-то, то промолчала.

Принцесса, скинув обувь, забралась с ногами на диван, положив голову на колени матери. Получилось почти как в далеком детстве, когда дед еще не забрал Шарлинту к себе, и она каждый вечер, забравшись на колени к королеве, рассказывала, как прошел ее день. Сейчас девушка даже и вспомнить не могла, какими именно огорчениями делилась в пять лет. Вряд ли жаловалась на холодность отца. Эта тема у них с матушкой всегда почему-то была под запретом. А в остальном, никаких бед у маленькой принцессы тогда не было. Все было просто и легко.

Пока Лин проговаривала вслух все пережитые эмоции и чувства, застрявшие в душе обиды, как будто исчезали. Наверное, было бы намного проще, если б Шарлинта умела заводить подружек и делиться с ними своими секретами. Поделилась, прожила эмоцию и отпустила. И ком обид не рос бы со временем, мешая правильно оценивать уже новые события. И сказанное когда-то неприятное слово не придавало бы надуманных интонаций тому, что Лин слышала спустя приличный промежуток времени.