– Долг зовет, – ответил Йозеф, напустив на себя надменный вид, словно какой-то павлин. – И я ответил.

– Не сомневаюсь. – Нина посмотрела в потолок, моргая, как будто пытаясь не заплакать. – Я знала, что ты побежишь к ней. Она явно покорила тебя своей красотой и доброжелательностью. Как может простая смертная с ней конкурировать?

Йозеф надулся еще больше.

– На пороге конец света, Нина. Будущее каждой жизни на Саверио важнее, чем твои глупые чувства.

У Нины отвисла челюсть.

– Глупые чувства?

– О боже мой, – пробормотала Камария откуда-то из толпы, и все фонари погасли.

Нина издала истошный вопль, а затем началась потасовка: пока все вокруг кричали, Калеб зашептал на ухо Алессе:

– Потрясающе, не так ли?

Алесса вытащила из кармана руку без перчатки. За нее ухватились маленькие пальчики, и ее желудок ухнул.

Крики ужаса эхом разносились по склепу, призывая кого-нибудь снова зажечь фонари, но каждая зажженная спичка немедленно тухла.

Пальчики исчезли, и руки Алессы коснулся шелк.

– У кого-нибудь есть огонек? – поинтересовалась она.

Вспыхнуло пламя, да такое яркое, что ей пришлось прикрыть глаза. Камария, надвинув шапочку, чтобы скрыть лицо, с важным видом подошла ближе и протянула фонарь.

– Здесь, мисс, – произнесла она низким голосом. – Мой, кажется, работает.

Айвини схватил фонарь прежде, чем это успела сделать Алесса.

Не обращая внимания на шквал возмущенных вздохов, он бросился к металлическим прутьям тюрьмы Данте, в спешке ударив фонарем по решетке. На спине, свернувшись калачиком, лежала все та же неподвижная фигура.

Подозрительно прищурив глаза, Айвини опустил источник света, чтобы изучить тяжелый висячий замок, неповрежденный и нетронутый.

– Прошу прощения, – намекнула Алесса.

Ворча себе под нос, Айвини вернул фонарь.