Я изо всех старалась изгнать из своей головы эти образы, но они становились лишь отчетливей. Я свернулась калачиком под одеялом, и мою память затопили картины прошлого. Вот тот день, когда я впервые увидела его в комнате сестры, и он беседует и смеется, радостный и умиротворенный. Вот на ветру танцуют осенние листья, и он холоден и жесток, недовольный тем, что я сказала. А теперь вокруг один лишь белый снег, и он, одетый в черный плащ, молча идет рядом. Вот он заставляет меня пообещать, что я буду носить тот браслет, и его глаза полны печали и затаенной надежды; а сейчас он стоит под цветущим деревом османтуса, и его улыбка такая же теплая, как весеннее солнце. Письмо, нежно благоухающее лилиями…

Хотя четырнадцатый принц и не рассказал мне подробно о том, что тайком делал для меня восьмой принц, я все-таки не совсем идиотка. Когда я только-только оказалась во дворце, наставлявшая меня тетушка была очень добра ко мне, а приставленные ко мне евнухи и другие придворные дамы неназойливо заботились обо мне. Как я могла не догадаться? Боюсь, было еще очень много того, о чем я не знаю.

Если бы можно было выбирать, я бы лучше перешла в дом четвертого принца. Зная заранее, чем все закончится, я надеялась, что смогу отстраниться от всего. Люди обычно заботятся о себе любимых, и я не смогла бы без оглядки шагнуть к нему, зная о том, каким будет финал. Но за эти четыре года восьмой принц мало-помалу стал частью моей жизни, так же как этот браслет почти стал частью моей руки. Пусть даже я и возвела вокруг себя неприступные стены, они оказались бесполезны – день за днем вода по капле подтачивала их.

Всю ночь я провела без сна. Наутро с другой стороны ширмы раздался шорох – проснулась Юйтань. Приняв решение, я отбросила одеяло и тоже встала. Увидев меня, Юйтань потрясенно воскликнула:

– Сестрица, почему мне кажется, будто за одну ночь ты сильно исхудала?

Взглянув на себя в зеркало, я сказала с равнодушным смешком:

– Я плохо спала, наверное, из-за этого выгляжу изможденной, вот тебе и почудилось.

Я тщательно подвела брови, нанесла румяна и надела серьги. Даже румяна не помогли скрыть бледность лица, но глаза блестели особенно ярко, и казалось, что эти черные искрящиеся зрачки горят, как пара маленьких факелов. Кокетливо улыбнувшись лицу, смотревшему на меня из зеркала, я пробормотала:

– Можно или нет изменить ход истории – теперь будет зависеть от тебя.

Рано утром я отправилась на службу. Увидев меня, восьмой принц изумленно замер, я же, скользнув взглядом по его забинтованной правой руке, сосредоточилась на своей работе и подала чай императору Канси. Тот как раз слушал рассказ наследного принца о том, как восьмой принц получил ожог. Выслушав, Его Величество позволил восьмому принцу еще несколько дней не сопровождать его верхом и велел хорошо отдохнуть. Восьмой принц отвесил земной поклон и, поблагодарив императора за милость, отправился к себе отдыхать.