Вечером я сходила проведать Миньминь. Ее глаза покраснели и припухли, став похожими на два грецких ореха.

– Да уж, на людях тебе показываться не стоит, – со вздохом покачала я головой. – Неудивительно, что ты не выходишь из своего шатра.

Наискось лежа на мягкой подушке, Миньминь сообщила:

– Все случилось так, как ты и говорила. Отец обещал упросить Его Величество не выдавать меня замуж, сказал, что позволит мне самой выбрать жениха здесь, в степях. Однако отец сказал, что Цзоин Иргэн Гьоро – весьма неплохая партия.

Кивнув, я тепло взглянула на нее и ничего не ответила. Губы Миньминь вдруг изогнулись в улыбке, и она добавила:

– Отец очень тебя хвалил, сказал, что его вовсе не удивляет то, как высоко Его Величество ценит тебя.

Я изумленно уставилась на Миньминь, и та, сев прямо, пояснила:

– Я сказала отцу, что все поняла и больше не хочу становиться женой тринадцатого принца. Он решил, что я вздумала одурачить его и говорю это, просто чтобы меня не выдавали замуж. Тогда я рассказала ему все, что ты сказала мне тогда.

– А про нас с восьмым принцем? – тут же испуганно спросила я.

– Я грубая и неотесанная, но все-таки не глупая, – перебила Миньминь. – Кроме нас с тобой об этом больше никто не узнает.

Я с облегчением кивнула, и она продолжила:

– Я расплакалась и сказала отцу, что все осознала: тринадцатый принц не подходит мне, и мне нет смысла становиться его женой, не пойду замуж! Слушая меня, отец только ахал и говорил, как мне повезло, что у меня есть такая подруга, как ты. Еще он сказал, что мне не нужно притворяться, будто я собираюсь перерезать себе горло, – он не станет заставлять меня выходить замуж за Цзоина.

Я с улыбкой глядела на эту смелую и решительную девочку, которой, без всяких сомнений, и правда очень повезло.

– Жоси, – вдруг сказала Миньминь, – можно мне звать тебя старшей сестрой?

– Зови, – с улыбкой разрешила я. – Но только наедине. На людях нельзя.

Торопливо пообещав так и делать, она ласково позвала:

– Сестрица.

Мы обе засмеялись, держа друг друга за руки.

На ее лице еще сияла улыбка, но в глазах притаилась печаль. Я вздохнула: тяжело ей будет все забыть. Сказать всегда проще, чем сделать. Многие люди прекрасно осознают, как следует поступить, но, когда доходит до дела, многие ли могут поступить так, как следует? Миньминь и без того сделала немало.

После долгого молчания она вдруг произнесла: