– Я не запоминал ноты, боюсь, не смогу сыграть ее целиком.
Улыбнувшись, я начала тихо напевать мелодию. Медленно пропев ее до самого конца, я спросила:
– Запомнил?
Тринадцатый принц кивнул.
С флейтой в руке он вернулся к столу, поклонился наследному принцу и с улыбкой спросил:
– Ваш младший брат хочет сыграть вам одну мелодию для поднятия настроения, вы позволите?
– Почему бы и нет? – со смехом ответил наследник престола. – Все знают, что ты очень хорошо играешь на флейте. Правда, ты всегда неохотно играл для других. Сегодня же ты сам это предложил, и мы наконец сможем вдоволь насладиться твоим искусством.
Все присутствующие разразились одобрительными возгласами и захлопали в ладоши.
Тринадцатый принц с улыбкой выпрямился и встал лицом к Миньминь. Поднеся флейту к губам, он едва заметно кивнул и начал играть, извлекая из инструмента мягкие мелодичные звуки. Стоило Миньминь услышать мелодию, как она переменилась в лице и устремила на принца пристальный немигающий взгляд. Тринадцатый принц был признанным мастером; услышав мелодию всего дважды, он смог исполнить ее виртуозно, пением флейты передав возвышенную чистоту красной сливы, что не сдавалась холодным ветрам, и искреннюю любовь героя той песни.
На лицах слушателей читалось неприкрытое изумление, и лишь четвертый, восьмой и четырнадцатый принцы вовсе не выглядели удивленными. Тринадцатый принц решил сыграть на флейте ту самую песню, что недавно исполняла Миньминь, и это добавляло некоей двусмысленности. Но вот он закончил играть. Миньминь смотрела на него влюбленными глазами, в которых застыли слезы. Молодой господин Цзоин сперва взглянул на тринадцатого принца, затем молча перевел взгляд на Миньминь. Его лицо смягчилось, в глазах смешались любовь и сострадание. Уголки моих губ сами собой поползли вверх: никакой ревности, никакого презрения, только любовь и сострадание! Поистине незаурядный молодой человек!
Когда затихли последние звуки, тринадцатый принц поклонился Миньминь и снова заиграл. Миньминь поднялась со своего места и запела под звучание флейты:
…Снежинки кружатся на воющем ветру, Нет грани между небом и землей. Я ветку сливы срежу и в сугроб воткну, Чтоб аромат вдохнул любимый мой. Без сожалений пусть меня он любит впредь, Пускай любви огонь нас будет вечно греть…Под звуки песни я выскользнула наружу и побрела не разбирая дороги, желая лишь найти место, где будет поменьше людей. Я отходила все дальше, и мелодия становилась все тише, пока совсем не затихла вдали. В памяти внезапно всплыли строки: «Затихла песня, голос уж не слышен; кто полон чувств – бесчувствием обижен»[107]. Возможно, лишь тот, кто не испытывает чувств, может быть по-настоящему далек от досады и огорчений!