– Я рассказывал тебе, – говорит Лмм у меня за спиной, – что от Уны никогда не знаешь, чего можно ждать. Флоренс…

– Простите меня, – говорит она, – я… я сама не знаю, что я сейчас подумала.

– Что твой муж сидит на кровати, обнимая какую-то девчонку? – спрашивает Лмм, и я слышу, что ему тоже полегчало. Я чувствую, как словно какая-то тяжелая и острая волна проходит у нас над головами, будущее изменилось, я как-то сумела это сделать и даже не понимаю как.

– Лмм, – говорю я, – пошли утром кого-нибудь записать распоряжения мастера Битти. Я возвращаюсь домой.

Мика вернулся из сортира умытый, причесанный, благоухающий какой-то арабской дрянью. Сгреб Элю прямо в коридоре в охапку и постоял так молча несколько секунд.

– Батыр-апа, если вдруг пиздец, я тебе уже не успею ничего сказать. А вообще Ленка меня просила тебя как-нибудь привезти к нам, когда Серега еще приедет. Ну ты понимаешь.

– Серегин ход, чо, – удивилась Эля.

– Принял. Все, погнали, езжай вниз, встречай наших псевдодойчей. Говори по-английски, немецкий не понимай, поняла?

Эля кивнула и поцокала к лифту. Тайна заоблачной цены джиммичушек состояла в том, что их можно носить раз в год и не ломать при этом ноги с непривычки. Эля посмотрела на себя в зеркало в лифте – непривычный ракурс, выше обычного, ну да, на добрых десять сантиметров. Пара прядок все-таки выбилась из прически, ничего, развратная секретарша – так даже правдоподобнее. Эля украдкой поддернула лифчик, расправила блузку и белой лебедью выплыла в холл, размахивая гостевой пригласительной картой Микраза Ринатовича.

За Сирожиддином прибыл только один давешний ненемец в костюме, а с ним очень похожий на него персонаж помоложе, лет тридцати, – в пиджаке, черных джинсах и какой-то темной толстовке. Охранник? Непонятно. Эля витиевато щебетала на бритише, приглашая уважаемых гостей Микраза Ринатовича подняться на этаж, выходящий с работы народ поглядывал на них с интересом, особенно те, кто Элю узнавал.

Она пригнала, не переставая мерсикать и улыбаться, псевдонемцев к переговорке, старший вошел и замер с поднятой бровью. Ну да, переговорка-то была та же, а мебель всю передвинули, в центре стоял диван, перед диваном – узкий журнальный стол с пафосной икебаной, за которой Мика сгонял в цветочный магазин ничего не понимающего Славку, за столом – низкое кресло. Рабочий стол, за которым принимали дойчей, слился со стеной, на нем возвышалась и блистала огоньками шайтан-машина для варки арабского кофе. Мика сделал приглашающий жест и чуть ли не за ручку подвел старшего ненемца к дивану.