– Что он? – Кто-то склоняется у меня над плечом.

– Не пойму. Надо вниз, в госпиталь.

– Тут одному ноги оторвало, – говорит кто-то у меня за спиной.

– Госпиталь прямо здесь?.. А давно?

– Да вон же.

– Соберите всех, кто на ногах, пусть пострадавшие спускаются, а кто в порядке – делают носилки! – кричат где-то в отдалении.

Битти судорожно втягивает воздух и скрючивается, прижимает руки к животу.

– Живой! – говорит кто-то у меня над головой.

– Мастер Битти? Мастер Битти? – бормочу я.

Он дышит. Тяжело, неглубоко и как-то резко. Но открывает глаза, смотрит.

– Уно?

– Вы как?

– Сейчас встану, – говорит Битти.

Я вспоминаю того матроса, которого Шторм велела привязать к доске. Что я увижу, если сейчас посмотрю на Битти вот так, наискосок? Ничего не вижу. То ли оно здесь не работает, то ли я слишком вздрючена. Опасно ли ему вставать? Вполне возможно.

– Ничего вы не встанете, – мрачно говорю я ему, – сейчас снизу придут с носилками. Если вас госпитальный врач объявит здоровым, тогда ходите. А до тех пор считайте, что я сел вам на голову и прижал к земле, ясно? И я могу это сделать, я не шучу.

– Я должен…

– Ничего не должен. Сейчас все остановлено. Темнеет. Утром всё изучите: что случилось, почему, кто виноват и как можно было предотвратить. Утром. После врача. Понятно?

– Ты невероятный нахал, Уно, – говорит Битти, но я слышу, что говорить ему трудновато и что сдался он по здравом размышлении, а не потому, что подчинился. Он лежит и дышит. Я стою на коленях рядом.

К нам подходят с носилками почти в полной темноте, Битти аккуратно перекатывают и несут. Я бреду следом.

– Куда?