— Элиас?

— Да?

— Ты слишком добр ко мне.

Элиас наконец-то-наконец ухмыльнулся, и при виде этого она чуть не упала в обморок от облегчения.

— Я знаю.

— Но, если ты не начнёшь вести себя невероятно благодарно за те кинжалы, от которых у меня текла слюна уже несколько дней, я засуну один из них в неблаговидное место, а другой оставлю себе.

— Спасибо, — поспешно сказал он, целуя её в висок, а затем поднял кинжалы к свету, чтобы полюбоваться ими. — Действительно. Они… Я имею в виду, боги. От них захватывает дух.

— Я знаю, — тихо сказала она, её взгляд остановился на его улыбке, на морщинках у его глаз, на том шраме, который она оставила на нём в свои более дикие дни.

Через несколько секунд, пока он восхищался своим подарком — а она восхищалась им, в чём она решила обвинить оставшееся головокружение, или амнезию-безумие, или что-то в этом роде, — Элиас начал вставать.

— Значит, мы остаёмся?

— Похоже на то, — сказала она. — Я не отпущу тебя так просто. Мортем может подождать. Ты застрял со мной на какое-то время.

— Тогда я должен вернуться, — он потёр затылок с недовольным выражением лица. — Симус злится, когда кто-то приходит после комендантского часа.

— Симус когда-нибудь не злится?

Он ухмыльнулся.

— Достаточно верно.

Но когда он повернулся лицом к двери, когда всё, что она могла видеть, была его спина, страх внезапно сжал её болезненными когтями.

— Элиас, подожди.