— Исцеление приходит в сотнях форм, и Анима является хозяйкой каждой из них, — мягкий голос Вона ничуть не ослабил страсти в его словах, его любви к своей богине, и это только заставило Элиаса ещё больше затосковать по безопасности своего собственного храма. — Ты в нужном месте.

Он прикусил язык.

— Надеюсь, я не мешаю.

— Вовсе нет. Я рад, что у меня есть компания, — Вон сумел выдавить улыбку. — Ты будешь удивлён, насколько редко в последнее время можно найти кого-то, кто не вертелся бы вокруг меня. Думаю, моя жена была стервятником в другой жизни. Кажется, она не может перестать ждать, когда я умру.

— Я знаю, каково это, — сказал Элиас, а затем молча проклял себя за то, что был таким глупым.

Вон искоса взглянул на него, но спрашивать не стал — возможно, он понял, что Элиас не хотел об этом говорить.

Он давным-давно смирился с тем, что его жизнь обречена на скорый конец. Конечно, первую неделю или около того он разделял пыл Сорен, оба склонялись над запрещёнными библиотечными книгами, пока у них не затекали ноги, а спины не округлялись из-за сутулости, но после этого он попытался изменить свои виды на будущее. Принять то, что надвигалось, подготовиться к этому. Подготовить Сорен к этому.

Он знал её как свои пять пальцев, как знал каждую бороздку и каждую трещинку на своих чётках, как знал, как произносить своё имя. До настоящего времени, до Атласа, не было ни одной её частички, которая была бы ему незнакома.

Сорен не очень хорошо справлялась со смертью или чем-то ещё постоянного характера. Ей нравились перемены; ей нравилось иметь возможность взять бразды правления в свои руки и изменить курс к лучшему, если жизнь складывалась не так, как ей хотелось. Вот почему её не интересовала религия, концепция богов или судеб… ей не нравилась идея неизбежности, что кто-то другой распоряжается её судьбой, а её выбор был просто иллюзией контроля.

Так что ей было нелегко смириться с его надвигающейся смертью. И он пытался уважать это; преисподняя, если бы это была она, он бы не справился лучше, верил он в Мортем или нет. Но он начинал чувствовать, что даже его смерть была не его собственной, что она выбирала его смертное ложе своим собственным упрямством и страхом.

Он не хотел умирать на земле Атласа. Он хотел вернуться домой, снова поиграть со своими братьями и сёстрами, попрощаться со своими друзьями, матерью и стайкой двоюродных братьев и сестёр, засыпать каждую ночь в своей постели — или в постели Сорен — пока однажды утром он просто не открыл бы глаза снова.

Мир. Это было всё, о чём он просил; он хотел встретить Мортем с миром.