Матти не ответила. Никто не знал, что такое Красный туман на самом деле и есть ли что-то внутри него, за гранью тьмы и света. Однако я продолжала надеяться и потому одной рукой крепко сжимала склянку, в которой плескалась частичка вечно голодного чудища.

Обещаю, Матти, я заставлю его выплюнуть всех, кого он проглотил!

Кипящее море вокруг острова казалось удивительно спокойным на фоне хаоса, оставшегося позади. Оно напоминало о том, что мир продолжает жить независимо от того, жив ли кто-то ещё. Тёмно-сапфировые волны раскачивали обломки давно сгинувших кораблей, собираясь возле утёсов, как складки на шёлковом платье. Ажурная пена шипела, и брызги её окропили мне ноги, когда Солярис опустился к морю низко-низко, почти касаясь его животом, чтобы хотя бы немного отмыться в этих брызгах от крови. От этого нас с Матти слегка тряхнуло, и мы обе съехали вбок.

– Ох, прости! – встрепенулась я, пододвигаясь обратно, когда случайно соскользнула прямо на то место, где Борей оставил длинные полосы от когтей.

«Всё в порядке, – утешил меня Солярис и быстро добавил, пока я не успела напомнить ему, чем закончился прошлый раз, когда он так говорил: – Это не чёрное серебро. Уже заживает».

Я скептично сощурилась и осторожно провела рукой, проверяя: да, действительно, чешуя начала срастаться, образовав неровные швы из перепончатой кожи между жёсткими пластинами. Судя по гудению Соляриса, то, как я гладила их пальцами, было приятно. От этого я улыбнулась и, опустившись ему на спину грудью, снова провела по чешуе ладонью; так же нежно, как провела бы ею по его лицу, будь мы на земле, в безопасности, зарытые в одеялах гнезда. Сол никогда не показывал, что нуждается в утешении, но после предательства покровителя, ненависти отца и беспомощности перед своей ширен утешение понадобилось бы любому.

В этот раз он, торопясь, летел на пределе своей скорости, из-за чего лицо ныло от ветра, а волосы лезли в глаза и рот. Прижимаясь к Солу так, чтобы он чувствовал мою любовь даже сквозь твёрдую щетинистую чешую, я не сомневалась, что рано или поздно он скажет это:

«Я мог догадаться…»

– Нет, не мог, – тут же прервала его я. – Сенджу шесть тысяч лет, Солярис. Едва ли мы могли выиграть в игре, которую он сам же и придумал. Зато теперь ясно, почему все нити вели в Сердце и там же обрывались – это он их перерезал. Но, знаешь, кое-что по-прежнему не даёт мне покоя…

Солярис взмахнул крыльями, набирая высоту. До шторма в центре моря было далеко, но, прекрасно помня о подступающем Красном тумане, который мог возникнуть в любую секунду и в любом месте, Сол сразу достиг облаков и поднялся над ними к солнцу. Оно только-только возвысилось над небосклоном, и облака, разрезанные крыльями, ещё горели розовым в его лучах, пухлые и клубящиеся, как овечья шерсть до осеннего сострига.