Маттиола робко кивнула и, невзирая на боязнь высоты, аккуратно свесилась вниз. Под нами уже тянулся ряд деревьев, и где-то там же, среди обступающего Луг леса, что на первый взгляд казался безлюдным, горело несколько ярких костров. Образовывая треугольник, они затягивали Соляриса прямо в его центр.
Закрыв глаза, Матти глубоко вздохнула и завела тихую песнь, звучащую как первые капли дождя по крыше – звонко, но тоскливо. Песнь эта была о дурманящем сне, о пересмешниках, пародирующих детский плач и заманивающих в далёкие степи, о рыжих лисах с волчьей душою и о прирученном вёльвами ветре. Я рефлекторно постаралась запомнить услышанное, однако не успела уловить суть до конца, потому как Матти вдруг осеклась и закашлялась, давясь собственным языком.
– Не могу, – выдавила она, и несколько капель крови из её рта упали мне на плечо. – Прости. Ллеу сильнее. Вам нельзя встречаться с ним! Если он поймает Соляриса, то ради истинного господина…
Крик Соляриса зазвенел у меня в ушах. Я уставилась на него в изумлении, но быстро поняла, что идея его вовсе не безрассудная, а единственно верная: Солярис больше не летел и не снижался – он падал, накренившись головой так, что должен был прорыть носом почву. Его подогнутые лапы коснулись макушек деревьев, и те разлетелись в щепки. Либо мы прыгнем, либо разлетимся на куски точно так же, раздавленные им.
Не дожидаясь, пока я приму наше безвыходное положение, Сол крутанулся и буквально скинул меня и Матти вниз.
Я даже не успела закричать. Закрыла лицо руками, избегая колючих веток, и, проломив их, рухнула в гущу леса. В туате Дану весна всегда расцветала раньше, чем в Дейрдре, и уже проклюнувшаяся трава смягчила падение, как и жухлые листья, сохранившиеся под слоем снега с прошлого года. Или же его смягчили обрывки песни Маттиолы, которые она взвизгнула напоследок?..
От страха я даже не почувствовала боли, поэтому, кубарем прокатившись по зарослям лавреи и очутившись под кроной вязов, не сразу додумалась посмотреть на свои ноги. Те были изодраны в кровь: лодыжки, колени, голени, даже бёдра. Повезло, что голова уцелела – только клок волос остался на какой-то из сломанных веток. Из-за того, что Сол всегда источал нечеловеческий жар, в небе я не успела подмёрзнуть, однако теперь чувствовала себя совсем голой в своём шёлковом платье. Зубы застучали и заныли от холода, мурашки облепили спину, но ни это, ни то, что из моей левой руки торчала огромная ветка, не пугало так сильно, как то, что я была в лесу совершенно одна.