– Птичьему мальчику?..

В тот момент меня снова качнуло в сторону – не то от благовонного дыма, уже наполнившего лёгкие до краёв, не то от очередного озарения. Хагалаз говорит о Совином Принце. О боге, которого чествуют мудрецы и торговцы, убийцы и странники. О том, на чью помощь надеются, но на встречу с кем даже не рассчитывают. О том, кто подсказал мне и моей матери ответ. Казалось, Хагалаз знает всё на свете – и это действительно было так. Этому могло быть лишь одно объяснение…

– Волчья Госпожа?

Хагалаз на миг застыла с поднятой рукою, занося над костром очередную пригоршню сухих трав. Даже Хозяйка, усевшись на ступеньки хижины, перестала вылизываться и умывать розовый нос. Они обе смотрели на меня, и тяжёлый взгляд вёльвы приколачивал к месту. Когда я уже подумала о том, а не стоит ли мне бежать отсюда, Хагалаз неожиданно прыснула со смеху.

– Кто? Я?! – Схватившись за сердце, она хохотала до тех пор, пока не поперхнулась и не закашлялась. От этого у меня вспыхнули щёки: что в этом глупого? Любой бы подумал так же! – Я что, правда похожа на Мать холодов и сейда? Вот насмешила-то! Ха-ха! Давно мне не делали таких комплиментов.

– Тогда откуда ты знаешь то, что не должна знать? И почему ты говорила, что живёшь в этом лесу с тех пор, как взошли первые стебли? Этому лесу больше тысячи лет. Ты не просто вёльва. Кто же ты? – упрямо продолжила я, подходя ближе.

– А ты кто? – Хагалаз растёрла пальцами сажу, которой были покрыты её веки и лоб, и двинулась ко мне навстречу, оставив костёр догорать. – Девочка, забывшая прошлое, но помнящая будущее. Маленькая бродяжка без половины души.

– Что ты имеешь в виду?

Вёльва улыбнулась острыми, как зубцы вилки, зубами и очутилась ко мне вплотную.

– Ты ведь вспомнила, что сказал тебе птичий мальчик?

– «Умри от руки жемчужного дракона»? – нахмурилась я.

– «Скрепляй, мерило небесное, горячее, чем звёзды, крепче, чем закалённая сталь. Как река впадает в море, как за счастьем неизбежно горе, так два становятся одним!» – пропела Хагалаз, ткнув рукой мне в грудь. – Умри от руки того, в ком половина тебя и чья половина в тебе.

От неё пахло не только вином и дымом, но и кровью, а глаза, хоть и сплошь белые, всё равно напоминали две червоточины. Однако чем больше я смотрела в них, тем яснее, казалось, видела.

– Ритуал Виланды, – прошептала я, от нервов заламывая руки. – Это та песнь, которая привязала ко мне Соляриса? Я слышала нечто подобное… «Однажды жизни скоротечность два сведёт в одно». Виланда объединила мою душу с душой Сола?

Хагалаз попятилась, медленно и грациозно, будто это было частью её ритуального танца, а затем выпрямила передо мной ладонь и разбила её ребром другой.