Белокурые пряди Оникса словно раскрасило море: они стали бирюзовыми с лиловыми прядками, похожими на перья. Одежда под плащом из агатов тоже изменилась: проступила чешуя, переливающаяся всевозможными оттенками. В конце концов в Сенджу не осталось ничего, что напоминало бы моего отца, чей облик он бессовестно украл, но снял, раскрошив в пальцах очередную птичью косточку. Только плащ из драгоценностей остался. Отцовская вещь…

– Король Оникс!

Ллеу сорвался с места, подобрав полы плаща, и промчался мимо Сенджу в башню. За ним последовало несколько хускарлов, а спустя пару минут в Столице забил колокол – кто-то уже обнаружил тело покойного короля.

Оникс никогда не был святым. И героем, вдохновляющим берсерков на подвиги, он не был тоже. Оникс был тираном, страшнейшим из живущих ныне людей, за чьей спиною полыхали крестьянские дома из соломы и кричали женщины, убаюкивающие на руках младенцев с перерезанными горлами, пока очередь не доходила до них самих. Оникса боялись, а не любили. Все, кроме меня.

Я обещала ему стать королевой, достойной имени Дейрдре, и сберечь наследие предков, которые строили этот мир тысячелетиями ещё до прихода богов. Но вместо этого я, возможно, собиралась уничтожить его.

Прости, папа. Жаль, что мы больше не встретимся – после того, что я собираюсь сделать, меня никогда не впустят в обитель сидов.

– Не подходи к ней!

Перед моим лицом, которое щипало от беззвучно текущих слёз, раскрылись кожистые крылья. Солярис загородил меня собой, закрыл от опасности, как закрывал от невзгод каждый день моей жизни, и Сенджу умилённо склонил голову вбок. Ему даже не нужно было двигаться, скалиться или сыпать угрозами: этой его улыбки вполне хватало, чтобы понять – он пришёл сюда сеять смерть. Именно поэтому хускарлы, не сговариваясь, тут же замкнули круг, загородив нас с Солом, чтобы дать нам возможность уйти.

– Летим, Рубин! Сейчас же!

Тело едва подчинялось мне, а в груди болело так, словно туда уже вогнали меч. Я схватилась за сердце, пытаясь успокоить его, не дать себе сломаться и унизительно пасть на колени. Сложно было понять, в чём именно дело – в моём отчаянии или в яде, который я приняла вместе с солнечной кровью и который уже должен был начать действовать.

– Стой, Солярис!

Он собирался перевоплотиться, подтащив меня к краю крыши. Сквозь прорехи в грубой домотканой ткани я касалась его голой кожи, и драконий жар согрел меня изнутри, притупив ноющую под рёбрами боль. Я даже нашла в себе силы не только остановить Сола, но и мягко отодвинуть его в сторону, заставить пропустить меня обратно к воинам. Хоть Сол и сделал покорный шаг назад – скорее от удивления, чем от согласия с моими действиями, – но крылья не убрал. Они остались, как осталась и чешуя, покрывающая его руки до самых локтей.