– Прекрасный трон, – повторила я шепотом и отстранилась, так и не осмелившись на него сесть.

Когда все ушли, я осталась. Стояла напротив трона точно так же, как в тот день, когда видела отца живым последний раз. Тогда я была принцессой, заложницей чужой воли – теперь же я была королевой, заложницей судьбы. Раньше гобелены, шитые золотыми нитями, скрывали пятна и несовершенства этого зала, но я повелела снять их и отказалась возвращать. Поэтому тронный зал был совершенно пустым, одновременно чистым и скверным, белоснежным и темным в просачивающейся из окон чернильной ночи. Швы между каменными плитами напоминали шрамы на человеческом теле, темно-бордовые – их тоже оставили чужие мечи и жестокие приказы. Эти швы, как и посеревшие от времени молочные стены, были концом отцовской истории и началом моей. Потому я и не собиралась прятать их, покрывать золотом или отбеливать. Статуя Дейрдре из нефрита, воздев руки к небу, видела мою решимость их принять. И не допустить, чтобы их становилось больше.

Бриллианты на ее диадеме засияли, как звезды, когда за окном вдруг раздался пронзительный волчий вой.

– Неужели… – выдохнула я, тут же забыв о троне.

«Это ты ко мне с просьбой обратилась, а не он. Но раз, говоришь, не твоя награда… Хорошо, я приду к нему, когда время настанет».

Мои шаги были такими же быстрыми, какими вмиг сделались удары сердца. Каждая секунда вдали от полуразрушенной башни, куда я мчалась со всех ног, подхватив полы подпоясанной туники, казалась мучительной вечностью. Это заставило меня бежать еще быстрее, спотыкаясь. Будто я снова очутилась на Селенитовом острове и снова бежала от проклятья, только уже другого. Волки же выли, взывая к своей матери и круглой луне, жемчугом висящей над замком, и я немо молилась, чтобы успеть до того, как они замолчат. Коридоры сплелись, запутались, выстеленные факелами и петроглифами, но в конце концов я миновала южное крыло, за которым, как за краем мира, разлилась темнота. Правда, там же она кончилась: чуть дальше, из башенной комнаты, заставленной бесхозной утварью от стены до стены, тек зернистый свет и струились тени.

– Волчья Госпожа!

Свечное пламя всколыхнулось от ветра, влетевшего в башню вместе со мной, и подняло на дыбы страницы книг, разложенных у Соляриса на подоконнике. Он читал их по очереди, сидя в кресле, и шустро перемещал плотную шерстяную закладку со строчки на строчку. Обложка той, что была раскрыта у него на ногах, вытянутых до края стоящей рядом постели, давно пошла плесенью и рассыпалась до самого переплета. Должно быть, поэтому Сол и взялся за нее первой: он всегда считал, что чем древнее книга, тем сокровеннее знания, изложенные в ней. Оттого и оторвался от текста с таким недовольным видом, подняв на меня светящиеся в полумраке глаза.