Он развалился на стуле, стоящем возле моего письменного стола, положив открытую книгу Сартра на колени и зорко следя за каждым моим движением. Он выглядит опустошенным, и заметно, что он, как и я, чувствует себя сейчас слишком уязвимым, чтобы обсуждать то, что произошло между нами.
– Значит, пьеса «Нет выхода» все же не такой захватывающий блокбастер, каким ты мне ее представлял? – насмешливо спрашиваю я.
В глазах Хадсона отражается облегчение.
–
– Устарел?
–
– Дельное замечание, – соглашаюсь я, подойдя к раковине и выдавливая на щетку зубную пасту.
Закончив чистить зубы и положив грязную одежду в корзину, я плюхаюсь на кровать. Тренируясь для Лударес вместе с остальными членами нашей команды, я получила такое удовольствие, какого не испытывала уже давно. Но теперь после тренировки и передачи энергии Джексону я чувствую полное изнеможение.
И я уверена, что некоторые группы моих мышц завтра будут здорово болеть. Оказывается, при полете используются такие мышцы, о наличии которых у себя я даже не подозревала.
– Тебе понравилась наша тренировка? – спрашивает Мэйси, вынув из ушей наушники, как только я уселась на кровать.
– Да, и еще как. А тебе?
– О боже, да! Поверить не могу, что я в одной команде с Джексоном, Флинтом, Гвен и Мекаем. Я даже представить себе не могла, что окажусь в такой крутой команде в первый год из тех двух, в которые я могу играть. Мы наверняка выиграем этот турнир.
– Мы
– Мы получим его. Не переживай. – Она делает паузу и прочищает горло. – Ты э-ээ… – Она кашляет. – Я хочу сказать, ты… – Она кашляет опять и наконец выдавливает из себя: – Что ты думаешь о Зевьере?
И, поскольку на меня, видимо, отрицательно повлияло общение с таким острословом, как Хадсон, я отвечаю:
– О каком Зевьере?
Хадсон фыркает, но, должно быть, смекает, что я собираюсь поболтать со своей кузиной, поскольку он только молча выгибает бровь и снова берется за «Нет выхода».