— Ладно, пусть так, — вздохнула Катерина и начала издалека: — Помнишь мы учились в восьмом классе? И у нас была новогодняя вечеринка, мы играли в фанты, а вОдой был Тарасов. Помнишь? Он ещё тогда вытащил мой фант и сказал, что я получу его, только если тебя поцелую. — Катя внимательно вглядывалась в Костякова, пытаясь разглядеть на его лице признаки понимания. И это ей удалось. Кончики губ Евгения дрогнули в улыбке:

— Хм, ещё бы. Конечно, помню! Я тогда вмазал ему за эту дурацкую шутку. А классная растащила нас по разным углам, из которых мы выбрались, только когда пошли тебя домой провожать. А что? Причём тут эта история?

— Скоро поймёшь. Закрой глаза, пожалуйста.

— Зачем? — Подозрительно сощурился Евгений.

— Мне просто нужно, чтобы ты всё вспомнил очень чётко, в малейших деталях. Это очень важно! Прошу тебя, закрой.

— Ну хорошо, — недовольно выдохнул мужчина. — Закрыл. Что дальше?

— Расскажи, пожалуйста, что ещё ты помнишь из того вечера? Как вы со Стёпкой меня провожали, помнишь?

— Угу, — подтвердил муж и снова невольно усмехнулся: — Ты была такая маленькая и напуганная. Да ещё Тарас тебя постоянно подкалывал. У меня кулаки так и чесались расквасить ему нос, чтоб трепался поменьше.

— Но ты не расквасил. Молча шёл рядом, — заметила Журавлёва.

— Почему это? — Не согласился Женя. — Расквасил. Но потом, когда до подъезда тебя довели.

— А, да, припоминаю, — согласилась собеседница, кивнув. — Я от вас драпанула к дому, но всё равно слышно было, как вы друг друга мутузите. Страшновато было, если честно. А дальше что было?

— Дальше я пошёл за тобой в подъезд, потому что не хотел, чтобы из-за болтливого Тараса ты считала меня придурком.

— Угу, я так и поняла, — усмехнулась Катерина кончиком рта. — Помню, я тогда извинялась за то, что опозорила тебя перед всем классом. Ну, за то, что бросила тебя и убежала.

— Да, — подтвердил Евгений, постепенно включившись в поток воспоминаний. — Точно, ты извинилась. А я сказал, что ничего страшного, мне по барабану, что думают другие.

— А ещё ты сказал, что не против получить свой выигрыш, — тихо заметила женщина. — Помнишь? — Женино лицо преобразилось и разгладилось, будто помолодело. На нём появилась мечтательная полуулыбка, и он кивнул. — Хорошо. А ты помнишь, что я ответила? — Спросила Журавлёва с замиранием сердца, потому что весь успех мероприятия зависел от того, насколько чётко Костяков всё помнит.

— Да. Ты сказала, что поцелуешь только того, кого полюбишь. Ты же знаешь, Кать, я запоминаю всё, что ты говоришь.

— Да, знаю, у тебя исключительная память. Я действительно сказала, что буду целовать только того, кого полюблю и ни разу в жизни не изменила этому принципу. Думала отпугнуть тебя своей принципиальностью и долгим ожиданием, но ты меня реально удивил: сказал, что подождёшь, пока я дорасту до поцелуев. Я не хотела давать тебе ложную надежду, попыталась вразумить, сказав, что ждать придётся слишком долго. Как видишь, не обманула. Но моё предупреждение тебя не остановило. И вот, ты, наконец, дождался! — С этими словами Катя приблизилась к больничной койке и склонилась над мужем, прошептав: — Жень, представь, что мы всё ещё там, в том подъезде. Я хочу отдать тебе твой выигрыш. Потому что я очень сильно тебя люблю, — Катерина окончательно сократила дистанцию между их лицами и осторожно коснулась Жениных губ своими губами.