Евгений уже не так уверенно взглянул на друга, как минуту назад, и тихо пробормотал, так что Стёпа едва разобрал:

— Думаешь, это правда возможно? Я устал надеяться. Мне кажется, что она со мной только потому, что чувствует себя обязанной за всё, что я для неё сделал. Не буду скромничать, ты ведь прав, я сделал немало. И Катюха прекрасно это осознаёт. И совесть у неё есть. Она всегда была исключительно честной, ответственной и совестливой. Я на сто процентов убеждён, что, как бы она ко мне не относилась, ей даже в голову не придёт меня бросить, даже если останусь инвалидом, — Женины губы сжались в тонкую линию, а взгляд стал суровым: — Скорее наоборот, впрядётся в кабалу, взвалит всё на себя и будет тащить меня, как тогда своего Вадика. Но это для меня невыносимо, Тарас, уж лучше бы в аварии умер! Я хочу остаться мужчиной, а не моральным уродом, который живёт на шее у жены! Не нужны мне её жертвы и жалость! Уж лучше прогоню её сейчас. Она молодая и красивая, ещё найдёт себе нормального мужика, а не поломанного безногого калеку. А я уж как-нибудь тут сам справлюсь, буду ковылять потихонечку…

Степан, прищурившись, смотрел на друга и молчал. В его взгляде мелькали сочувствие, туман воспоминаний и задумчивость. Тарасов всё молчал и молчал. Это было совершенно на него не похоже. Его молчание длилось так долго, что Женя не выдержал, поёжился и буркнул:

— Что? Ну чего ты уставился на меня и молчишь? Язык проглотил?

Друг покачал головой и ответил:

— Знаешь, братан, я всегда был на твоей стороне. Но сейчас даже не знаю, что думать. Ладно, понимаю, ты не хочешь, чтобы тебя жалели, это вполне себе нормальная причина. Но я видел Катюху, это не похоже на жалость. Она вообще на себя не похожа! Можешь мне не верить, но я вот думаю, что всё-таки это любовь. И если это так, почему ты думаешь, что Журавлик будет счастлива вдали от тебя? Вспомни, сам-то ты не выглядел особо счастливым, и с женщинами у тебя не клеилось, когда после школы вы разбежались и пятнадцать лет не виделись. Так почему у неё должно быть по-другому? Жек, она любит, и поэтому ты любой ей нужен: кривой, косой, хромой, убогий — ей на это пофиг, лишь бы рядом был. А все другие ей до лампочки, она их даже не заметит… — Тут Тарасов случайно бросил взгляд на настенные часы и подорвался со стула: — Ой, что-то совсем заболтался я тут с тобой, Жек, а время-то вышло. Если не появлюсь в конторе через двадцать минут моё начальство лихо меня вздрючит. Короче, что хотел сказать? Ты не торопись, братан, развестись всегда успеешь. Поправься, выйди из больницы, а потом и решать будешь на свежую голову, так сказать. А мне пора. Я к тебе ещё обязательно заскочу, как только выпадет свободная минутка, хорошо? — Степан всё это время отступал в сторону выхода.