- Почто привел мощь такую на Землю Лесов? Аль не знаешь, как голодны? Ты ж и сам зверем был...

- Не зверем, - поправлял их на ходу воин, - звероликим. Да только и это в прошлом. Ушло проклятье, ослабленное ворожеей, в Соляную Землю. Сгинуло, обменяв силу свою на память. Не вернется...

И беленицы отступали. Таились меж деревьями густыми, чтоб дождаться часу, когда и литавры смолкнут. В этом мире все смертно, им ли не знать? Стоит лишь дождаться часу своего...

Только степняк больше не слушал голосов девичьих. Шел вперед, ища глазами брата. А того все не находилось. Уж и атаку на Каменный Город возобновили. И степняки с островитянами, собравшись с духом, разом взобрались по тонким лестницам на стены высокие. Стало быть, то лишь вопрос часу...

Каменный Город падет. Уступит. И тогда Тур, Князь его Великий, ответит, что за ворожба дивная встречает сына его...

Дар углублялся в ряды между братьев, что сновали меж огненными стрелами под защитное пение литавров. Искал.

- Орм? - Сизый мех широкой шубы вращался кругом так скоро, что степняк понял: это он. Сойдясь один раз в поединке, уж не забыть ни движений, ни ударов: - Орм!

Островитянин, рубанув мечом грубым по телу воина лесного, обернулся:

- Чего?

- Здебора видел? - Дар отчаянно пытался пробраться к Хедвингу, но между ними дрожало густое людское месиво. И протолкнуться тяжко. - Я потерял его, когда завея случилась!

Орм глянул кругом:

- Так был же он здесь, подле меня, всего с минуту назад. А там отошел, сказав, что зовешь ты его. Я и подумал...

Дар не стал больше слушать островитянина. Кивнул только и углубился в лес. Значит, морок. Потому как он пришел с другого конца побоища. И если услышал его Здебор... нет, такого быть не могло. Верно, спешить нужно!

Звуки сражения гудели все меньше. А зверье обступало плотною стеной. Боялось, пока морозный воздух дрожал от звуков кожи сизой. Береглось. А девки руки протягивали:

- Пойдем, милый! Брата ищешь? Покажем! Покажем...

И нежно касались пальцами белыми, крови лишенными. Лица и тулупа, ладоней самих. И, быть может, не знай Дар, какими должны быть ласки женские, он бы откликнулся. Да только Ярослава - его маленькая ворожея-бахса - показала тепло женское. Мягкое. Солнечное.

Напитанное любовью.

И Дар уворачивался, рубя саблею острой что ладони эти, что волков с огненными глазами. А сам шел...

В густой сосновой глуши литавры гудели все меньше. И в какой-то миг голоса их стало не хватать, чтоб расслышать. А вот завея, напротив, усилилась. Снова обступила воина плотной стеной. Ухватилась тысячей женских рук за подол тулупа мехового, утянула. Куда?